– У тебя что-то случилось? – спросила она мальчика. – Не переживай, все в конце концов образуется, – как могла, утешала она его.
– Ничего не образуется, – всхлипнул он горестно. – Она… она сказала, – чуть не рыдал он, – чтобы я убирался, куда хочу…
Это Вере оказалось знакомо: ее детство никак нельзя было назвать счастливым. «Господи, чем же помочь?!» – судорожно соображала она.
– Куда же ты сейчас собрался? – спросила Вера.
– В Выхино, на рынок, – ответил он, кивая на корзинку.
– Что же ты там будешь делать? – испугалась она, представляя, как мальчишку волокут в милицию за какое-нибудь паршивое яблоко, утащенное им с прилавка.
Подошел автобус. «Дать ему денег, что ли?» – соображала Вера. Народу набилось полно. Они стояли рядышком у окна.
Вера разглядывала котят, высунувшихся из-под тряпки. Один был очень красивый – пушистый, разноцветный, к тому же довольно энергичный. В душе Веры что-то шевельнулось: «Вот бы такого…». Второй – бледная немочь, какой-то мокро-облезлый крысеныш, вжимался в корзинку, не смея поднять глаз.
Сидевшие напротив тетки вдруг стали с любопытством глазеть на Веру. «Чего им надо? Может, на мне что-то не так?» – забеспокоилась она. Но одета она вроде бы прилично: летнее симпатичное платье из валютной «Березки», поверх которого накинут на плечи белый кружевной вязки кардиган. Может, косметика потекла? Тетки уже откровенно хихикали.
– Все, милая, теперь не отвертишься, – смеясь, сказала одна, показывая куда-то за Веру. – Раз она сама тебя выбрала, значит, придется, хочешь, не хочешь, ее принять.
Вера проследила за теткиным взглядом: по рукаву ее кардигана медленно ползла бледная немочь. «Как я когда-то на Эльбрус…», – почему-то вспомнилось Вере. Мальчик, увидев это, испугался, что Вера рассердится, но сделать ничего не мог – в автобусе не пошевелиться.
Вот и Выхино, нужно выходить. Котенок вцепился в Верин кардиган мертвой хваткой. «Что же делать? – запаниковала она. – Тетки сказали – судьба…» Вера дала мальчику немного денег, хотя тот и отказывался, попрощалась с ним и побрела на станцию метро с котенком на плече. Как она поедет с ним в министерство отвозить срочные бумаги? Надо хоть газету купить, чтобы засунуть котенка в полиэтиленовый пакет (единственный!) и при этом не помять документы. Газетная продавщица на платформе брезгливо взглянула на Веру с котенком и вынесла свой вердикт:
– На кой хрен тебе такой заморыш? Смотри-ка, кофту-то, да такую богатую, он тебе уже обоссал, а пока доедешь, и обосрет все!
Вот стерва. Как в воду смотрела. Даже многостраничная «Литературка» не помогла. В министерстве, пряча от вахтера свой пакет, Вера первым делом понеслась в туалет. Кое-как обтерев обгадившегося котенка, она обернула его в какую-то тряпку, забытую уборщицей, и тщательно вымыла руки. «Хорошо, что хоть бумаги не пострадали», – обрадовалась она. Оставив котенка в пакете на подоконнике в туалете, она побежала в секретариат. Навстречу ей шел бывший ее сотрудник из управления, где она раньше работала.
– Саша! Саша! Погоди! Помоги, пожалуйста, – схватила она за рукав своего прежнего коллегу, с которым была на «ты» в их строго-чопорном учреждении. – Мне нужно передать проекты писем по поводу нашего комплекса… Закинь, пожалуйста, Тамаре в секретариат. Я ей потом позвоню и все объясню…
Он недовольно поморщился, но отказать постеснялся. Из недавнего смешливого выпускника, каким он был пять лет назад, Саша превратился в самодовольного чиновника (благодаря шишке-тестю) средней руки. Однако не все еще в нем закостенело. Кто его учил всему, когда он пришел к ним в управление? Вера, конечно. И он этого, видно, не забыл.
– Ладно, ладно, не волнуйся. Сам все передам, кому надо, и замолвлю словечко. Тебя здесь часто вспоминают, особенно твои подопечные из вузов. Ну, как твоя новая затея с издательско-полиграфическим комплексом? Скоро миллионершей станешь? Не забудь тогда нас, грешных. Управление-то наше грозятся разогнать, да и само министерство штормит, – вздохнул он. – Куда бежать? Ты молодец, вовремя отсюда удрала.
Вера нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, будто не чаяла добежать до туалета. Они попрощались, и она заспешила за пакетом с котенком. В туалете был легкий переполох: пакет катался по подоконнику и издавал странные звуки. К тому же от него исходил пренеприятный запах. Расфуфыренные министерские дамы боялись к нему притронуться, выдвигая разные версии – одну другой страшнее (по Москве уже вовсю ползли слухи про всякие взрывные устройства). Вера схватила пакет, обдав на прощанье женщин мерзкой вонью, и выскочила в коридор. «Так, на лифте нельзя, – соображала она. – Народ не вынесет». Она ринулась к лестнице и спустилась на следующий этаж, моля судьбу, чтобы в том туалете никого не было. Ведь ей до дома добираться на метро, да еще на автобусе. Кто ее пустит с такой ношей? Нужно срочно хоть как-то «поменять пеленки».