Мы начали осознанно переживать себя как мыслителей мыслей и как говорящих предложения. Мы начали думать о себе как о мыслителях мыслей и как о говорящих предложениях. И мы снова осознанно переживали этот факт, потому что он привел к изменениям в нашем ПСМ. Мы начали говорить друг с другом о том удивительном факте, что мы - очень вероятно, в отличие от большинства других известных нам существ - мыслим мыслями и говорим предложениями, и что мы знаем об этом факте, потому что осознанно переживаем его. Или нет? Мы взаимно начали приписывать себе и друг другу свойство быть переживающими, мыслящими, общающимися существами, а поскольку разница между реальностью и репрезентацией уже была нам доступна, благодаря феноменальной непрозрачности нашей когнитивной Я-модели, мы осознавали, что такие приписывания могут быть ложными. Мы начали обсуждать вопросы. Мы не соглашались! Вероятно, на этом этапе и родилась философия. Я не буду рассуждать о более тонкой репрезентативной архитектуре, которая должна была быть задействована в этих первых шагах. Я лишь хочу отметить, что эта цепь событий - системы самомоделирования, которые теперь начинают зеркально отражать друг друга не только через свои двигательные системы (см. раздел 6.4.4), но и через непрозрачные участки своего сознания и через внешнее использование символов - привела к двум фундаментальным и очень интересным сдвигам в феноменальном содержании модели человеческого "я".
Во-первых, мы могли начать воспринимать себя как рациональных индивидов. Поскольку теперь можно было сознательно моделировать процесс формирования связных мыслей в соответствии с некоторым набором абстрактных логических правил, мы могли также сформировать концепцию существа, активно стремящегося к такой связности. Мы уже знали, что у нас есть эмоции, что мы - биологические существа с потребностями и влечениями, следующими логике выживания. Теперь мы начали понимать, что для нас существует другой - возможно, противоречивый - способ следовать определенной логике. На этот раз это была логика интеллектуальной целостности, необходимости сделать непрозрачную часть вашего PSM как можно более целостной. Это была логика того, чтобы иметь как можно меньше противоречивых мыслей. Это была логика сохранения истины. А еще это была логика рационального агентства, преследования собственных целей путем их упорядочивания в последовательную иерархию, и логика попыток получить знания для достижения этих целей, чтобы постоянно минимизировать разницу между ментальной репрезентацией и уже обнаруженной реальностью. Мы ощущали себя индивидуальными существами, которые, по крайней мере в определенной степени, также являлись рациональными субъектами. Хотя наша ПСМ теперь постоянно разделялась на непрозрачную и прозрачную части, наш мозг каким-то образом справлялся с тем, чтобы она оставалась единой репрезентативной структурой, и тем самым позволял нам феноменально владеть этим новым свойством самих себя. Позже мы даже нашли новое лингвистическое понятие для описания этого нового свойства. Мы назвали его личностью.
Во-вторых, теперь мы могли начать осознавать тот факт, что мы являемся социальными субъектами, глобально доступными для внимания, когнитивной обработки и контроля действий. В частности, мы могли бы начать сознательно переживать тот факт, что, будучи социальными существами, мы связаны друг с другом не только общей логикой выживания, то есть через наши тела и эмоции, но и как рациональные личности. Новое феноменальное свойство личности теперь могло начать разворачивать свой функциональный профиль. Поскольку оно сделало эту радикально новую информацию глобально доступной для управления сознательными действиями, для лингвистического отчета и коммуникации, для самоописания и критического обсуждения, теперь мы могли также делиться этой информацией. Наша ПСМ позволила нам объединить наши когнитивные ресурсы. Конечно, как мы уже видели в этой книге, интерсубъективность начинается на бессознательном уровне и впоследствии опосредуется через совершенно неконцептуальные и непропозициональные уровни ПСМ. Но теперь мы обрели ПСМ себя как личности, как рациональные индивиды. Рациональные индивиды способны к рациональной интерсубъективности, потому что они могут зеркально отражать друг друга в совершенно иной манере. В этот момент взрывообразно разворачивается целый каскад функциональных трансформаций, инстанций новых функциональных свойств через глобальную доступность новых репрезентативных содержаний.