Как расположенные и адаптивные, то есть как системы, способные к выживанию, когнитивные системы благодаря этим автономным внутренним процессам оказываются в состоянии делать предсказания и разрабатывать осмысленные стратегии действий, то есть генерировать предсказательные модели мира. Внутренние репрезентации как внутренне генерируемые конфигурации когерентной динамики модулей тогда должны пониматься как строительные блоки для модели мира, на основе которых может происходить внутреннее исследование альтернативных действий. Следовательно, любая такая конфигурация соответствует набору аспектов окружающей среды, поскольку они могут быть уловлены сенсорами и "манипулированы" двигательной системой. Как частичная динамика когнитивного процесса, они могут быть собраны снова и снова, и чтобы привести к последовательным моделям мира, они должны быть "совместимы" друг с другом. Одним из критериев валидности или "хорошести" семантической конфигурации, рассматриваемой как гипотеза, является ее полезность для организма в будущем. Удачные конфигурации в этом смысле представляют собой закономерности внешних динамических процессов; они в то же время когерентны, то есть находятся в гармонии с внешней динамикой". (Pasemann 1996, p. 85, перевод с английского Т.М.; см. также Metzinger 1998, p. 350)
Эта общая идея уже несколько лет встречается в разных научных сообществах и странах. В философском плане ее основная идея отличается от стандартного варианта, сформулированного Хилари Патнэмом и Тайлером Берджем (H. Putnam 1975a; Burge 1979), тем, что внешние свойства, фиксирующие интенциональное содержание, являются историческими и дистальными свойствами мира; они могут быть найдены на другом конце длинной каузальной цепи. Настоящие, актуальные свойства окружающей среды были нерелевантны для классического экстернализма, а потому эпистемически пассивны. Активный экстернализм, в противоположность этой интуиции, состоит в утверждении, что фиксирующие содержание свойства среды являются активными свойствами в сенсомоторном контуре, реализуемом в самом настоящем; они находятся в контуре (Clark and Chalmers 1998, p. 9). В рамках этой концепции можно продолжать считать, что феноменальное содержание надстраивается над внутренними состояниями. Однако в отношении убеждений и интенциональных содержаний в целом теперь придется сказать, что наш разум выходит за физические границы нашей кожи в мир, пока не столкнется с теми свойствами мира, которые управляют когнитивными процессами - например, через сенсомоторные петли и повторяющиеся каузальные связи. Обратите внимание, как эта идея дополняет более общее понятие функциональной интернальности, выдвинутое в предыдущей главе. Мы могли бы концептуально проанализировать этот тип взаимодействия как активацию нового состояния системы, функционирующего как репрезентатум, будучи функционально внутренним событием (поскольку оно основано на преходящем изменении функциональных свойств одной и той же динамической системы), но которое должно использовать физически внешние ресурсы для своей конкретной реализации. Очевидно, что одним из наиболее интересных приложений этой спекулятивной мысли может стать социальное познание. Как мы теперь узнаем из эмпирических исследований, ментальные состояния могут частично определяться ментальными состояниями других мыслителей.
Короче говоря, ни коннекционизм, ни динамистская когнитивная наука, на мой взгляд, не представляют серьезной угрозы для концепции репрезентации. Напротив, они обогащают ее. Они не устраняют концепцию репрезентации, но дают нам новое понимание формата ментальных репрезентаций. Наиболее остро необходима динамистская теория содержания. Однако в конечном итоге может потребоваться новая концепция объяснения, включающая законы охвата вместо традиционных механистических моделей декомпозиции (Bechtel 1998). Это также смещает наше внимание в сторону большего акцента на экологическую валидность. Поэтому, даже дико симпатизируя динамистской когнитивной науке, можно оставаться репрезентационистом, не превращаясь в безнадежно старомодного человека. Наша концепция репрезентации постоянно обогащается и уточняется, и в то же время общая стратегия развития репрезентационистского анализа разума остается жизнеспособной.