Во-вторых, если мы предполагаем существование механизмов, отбирающих нефеноменальные репрезентации, уже активные в системе, и встраивающих их в сознательную модель мира, то общая избирательность и гибкость системы повышается благодаря их сотрудничеству, поскольку система теперь может реагировать на эту информацию множеством различных способов. Для быстрых и жестких паттернов реакции, например, в области автоматических моторных реакций или в чисто салиенс-ориентированном, низкоуровневом внимании, нет абсолютной необходимости в том, чтобы функционально релевантная информация, уже активная в системе, также была частью ее высокоуровневой модели мира. Однако если эта информация критически важна, так как должна быть доступна для многих механизмов одновременно, и если она должна постоянно отслеживаться и обновляться, то ее интеграция в текущую модель мира будет стратегическим преимуществом.
Третий аспект, возможно, наиболее интересен на вычислительном уровне описания. Я описал его в главе 2 как гипотезу нулевого мира: сознание необходимо для планирования. Если система должна развивать когнитивные способности, такие как планирование будущего, память или моделирование возможных миров в целом, ей нужен фон, на котором могут происходить такие операции. Если внутренне смоделированные миры должны сравниваться с реальным миром, чтобы можно было рассчитать расстояние между ними и мысленно смоделировать и оценить возможные пути из реального мира в другой глобальный ситуационный контекст, то системе нужна эталонная модель реального мира как реального мира. Эта эталонная модель реального мира должна быть для системы нетрансцендентной, чтобы она никогда не заблудилась в своих собственных симуляциях. Это, или так я утверждаю, является основной причиной того, что феноменальная модель реальности активируется в пределах окна присутствия (ограничение 2) и ее прозрачности (ограничение 7). Аргумент в пользу этой гипотезы состоит в том, что существование симуляции мира, отмеченной как актуальная, является просто необходимым условием для альтернативной симуляции мира, ссылающейся на этот внутренне сгенерированный мир0 в ходе последующих процессов оценки. Отмечу, что в пользу необходимости такой прозрачной информационной структуры высшего порядка можно привести не только феноменологический и репрезентационистский, но и нейрокомпьютерный аргумент. Конечно, на более позднем этапе и на таком уже существующем фоне возможные миры можно сравнивать с возможными мирами, а возможные стратегии действия - с возможными стратегиями действия. Тем не менее, наивный реализм был первым и абсолютно необходимым шагом для того, чтобы сделать разницу между реальностью и симуляцией когнитивно доступной для системы на последующих этапах. Феноменальный вариант моделирования мира достигает этой цели элегантным и надежным способом.
"Быть в мире" как функциональное свойство
Функционалистское прочтение нашего третьего ограничения таково: феноменальные репрезентаты, в силу концептуальной необходимости, оперируют интегративной функцией высшего порядка. В другом месте я ввел спекулятивную концепцию, концепцию связывания высшего порядка, короче говоря, "HOB" (Metzinger 1995e). Эта концепция была самой первой и предварительной попыткой обозначить важное объяснение, необходимую цель исследования для эмпирических наук о разуме, вытекающую из многовековых философских исследований единства сознания, понимание которого жизненно важно для любой теории феноменального опыта (недавнее переформулирование исходного набора предположений с нейробиологической точки зрения см. в Engel and Singer 2000). Очевидно, что функциональное решение механизмов перцептивного и когнитивного связывания будет лежать в основе теорий, пытающихся удовлетворить представленное здесь ограничение. Однако важно отметить, что существует множество различных видов связывания, и не все они имеют отношение к сознанию (отличный обзор см. в Cleeremans 2002). Интеграционные процессы происходят на многих феноменальных и нефеноменальных уровнях обработки информации, и поэтому может возникнуть необходимость в дифференциации и различении связывания, связанного с сознанием, и связывания, связанного со стимулом (Revonsuo 1999). Интересно, что все, что уже было сказано в отношении ограничения 1, справедливо и в отношении содержания феноменальной модели мира. Другими словами, ограничение 1, которое я использовал в качестве первого примера концептуального ограничения на протяжении всей главы 2, теперь раскрывается как одна из возможных функционалистских интерпретаций нашего феноменологического ограничения 3. Репрезентативные состояния после интеграции в феноменальную модель мира могут взаимодействовать с очень большим числом специализированных модулей в очень короткие периоды времени и гибко, с учетом контекста, тем самым повышая адаптивную гибкость поведенческого профиля системы. Чем больше информации в сознании, тем выше степень гибкости и контекстной чувствительности ее реакций на окружающую среду, потому что множество различных функциональных модулей теперь могут получать доступ к этой информации и использовать ее напрямую, чтобы дифференцированно реагировать на вызовы со стороны окружающей среды. Если верно, что сознательная модель мира - это холон высшего порядка (Koestler 1967; Metzinger 1995b), то интересный способ его функционального анализа - это двустороннее окно, через которое окружающая среда влияет на части, и через которое части общаются как единое целое с остальной частью вселенной (Allen and Starr 1982). Это справедливо и для холонов низшего порядка: они являются функциональными дверями между частями внутренней структуры и остальной вселенной. Механизмы, генерирующие глобальную когерентность, могут также иметь весьма интересные последствия с точки зрения "нисходящей" причинно-следственной связи между целыми частями (обратите внимание, что в холистической модели обработки информации предикат "нисходящий" соответствует только уровню описания, а не онтологической иерархии). Рассматриваемая как целостная функциональная структура, осознанная модель реальности будет задавать глобальные макроограничения, влияющие на развитие микровзаимодействий, как бы "порабощая" их своей общей динамикой. Это может стать важным моментом в понимании некоторых психических расстройств, конфабуляций и некоторых видов галлюцинаторной активности (см. главы 4 и 7). Однако этот вопрос, очевидно, должен быть решен на экспериментальном, а не на концептуальном уровне.