Эбернати пришла в ярость. "Каковы подонки! Что ж, надеюсь, пуля не застряла в кости, иначе им несдобровать! Баллистическая лаборатория в Королевских горах без труда установит, из какого оружия стреляли. А по марке ружья браконьера выследят и водворят в каталажку. Подумать только, стрелять отравленными пулями в волка, – да ведь это вымирающий вид, его защищает международное право!"
Но к делу! Правда, если область ранения окажется обширной, да к тому же пуля отравлена, ее врачебное искусство не пригодится. Но попытаться она обязана… И Джоанна осторожно отложила в сторону "Уэбли-44". Неожиданно зверь протянул трясущуюся лапу, слабо дотронулся до револьвера и тут же отдернул ее – на удивление человечьим жестом. Эбернати вложила револьвер в кобуру и опустилась на колени возле зверя – приподнять ему голову. Горячий язык лизнул ей запястье.
– О'кей, loup50, – нежно зажурчала она, – убийцы свое
получат, их не простят. А я… я ведь тебе ничего плохого не сделаю. Мне
бы как-нибудь перетащить тебя в хижину… Там мы тебя и залатаем. Nous,
mon ami?51
Но волк уже не двигался и не издавал ни звука. Однако время работает против нее, – надо пошевеливаться. Приложила к зияющей ране чистый носовой платок, крепко обвязала грудь животного ремнем. Волк дернулся и застонал от боли, но не шевельнул ни одной страшной лапой. Кровотечение приостановилось.
Поясным ножом она срезала с упавших деревьев несколько гибких ветвей и привязала их крест-накрест к рукавам плаща – на этих импровизированных помочах она и впряжется в экипаж вместо четверых лошадей. Теперь осторожно перекатить раненого зверя – пожалуйте, ваш временный выезд подан! Ох и здоров!.. Она приметила: не подающий признаков жизни волк, казалось, помогает ей… Ну, или это чертовски умное животное, или домашний зверь, дрессированный, – сбежал от хозяев.
Застегнув плащ на пуговицы, чтобы волк не скатился с этого импровизированного транспортного средства, она ухватилась за карманы и пустилась в свой нелегкий путь по темному лесу, еле-еле волоча раненое животное. Через час изнурительной работы врач и пациент оказались у хижины. Тяжело дыша, Джоанна вознесла хвалу Господу, ниспославшему ей медвежью тропу. А то не дотащить бы ей своего подопечного: колоссальный зверь, тяжеленный, – таких ей еще не приходилось лечить.
Проще всего втащить волка через неотапливаемый сарай в задней части хижины – он на уровне земли. Но все равно, напрягаясь изо всех сил, Джоанна чуть не надорвалась, – этот наклонный деревянный настил служил для доставки в дом дров для камина, а не таких вот косматых гигантов.
Закрыв входную дверь, она на минуту остановилась перевести дыхание. Водрузить такого больного на обеденный стол? Об этом и думать нечего. Операцию придется делать здесь, в гостиной, прямо на полу. Грязновато, конечно, но, пожалуй, ковер стелить не стоит, он еще хуже: месяцами она сражалась на нем в покер с эскимосами, одних пятен от вина и пива сколько, да к тому же у ее гостей вечно капала кровь из носа. И когда она соберется наконец вычистить его основательно? Или просто сжечь и купить новый…
Она достала из стенного шкафа чемоданчик с медицинскими инструментами, наполнила стеклянный шприц прозрачной жидкостью, выдавила пузырьки воздуха и сделала стонущему животному укол морфина. Боль отступила, зверь явно вздохнул с облегчением. Не мешкая, сразу же ввела и антибиотик широкого спектра действия. Дешевая бактериологическая смесь – единственное, что оказалось под рукой. Конечно, она не так эффективна, как новомодные кристаллические вещества с серебром, но те надо охлаждать после смешивания. А подействовать эта смесь все-таки должна. Опыт подсказал ей верное решение: вакцина против чумы и бешенства подождет; главное – вытащить пулю.
Пошла на кухню, бросила инструменты в стерилизатор, вымыла руки. Вернулась в гостиную, зажгла все светильники – как можно больше света сюда, на пол. Стащив с верхней книжной полки специальный каркас, Джоанна встала, на колени: задние лапы зверя придется связать капроновой бечевкой; к передним она аккуратно приставила каркас – их надо раздвинуть; сняла с груди ремень и носовой платок, промыла рану смоченной в вяжущем растворе ватой.
Зверь слабо стонал. Она дотронулась до толстой вены в ухе: пульс слабый, но ровный – ей удалось выиграть время, его должно хватить. В чемоданчике с инструментами Джоанна нашла, что искала, и электрической бритвой убрала шерсть вокруг огнестрельной раны. Закрепила четырьмя зажимами края отверстия, закончив эту ювелирную работу как раз к тому моменту, как засвистел на кухне стерилизатор. Она рванулась туда, взяла прихватками для кастрюль горячие инструменты и в гостиной положила все на расстеленную белую простыню. Выбрала тонкий стальной зонд и, ласково заговорив с животным, попыталась нащупать пулю. Странные звуки он издает: если бы это был человек, она сказала бы – бредит…
От охотников Эбернати знала: дикие звери реагируют на речь, а добрые намерения чувствуют даже лучше, чем иные люди. Уж эти охотники за мехом, умеют прикидываться друзьями животных; но волков обмануть не так-то просто, они весьма сообразительны. К своему удивлению, пулю обнаружила сразу (на что-то же годится многолетний опыт ветеринарного врача): прошла сквозь верхний слой мышц точно между основной грудной боковой мышцей и четвертым ребром; проникновение скользящее, слава Богу! Джоанна ввела в отверстие длинные хирургические щипцы и извлекла серебристый кусочек металла. Когда он сдвинулся с места, началось вполне понятное кровотечение, но очень быстро прекратилось.
Пуля, возможно, отравлена, – что ж, положим ее, вот на эту хлопчатобумажную марлевую подушечку… так… а теперь в пластиковый пузырек для проб; пузырек опустим в карман: отправим потом в Королевские горы – пусть познакомятся. И все-таки странно все это… Пуля вовсе не кажется покрытой каким-то слоем; что за металл такой? Определенно – не сталь, не железо… по виду напоминает серебро. Она задумалась, руки ее застыли. Кто же стрелял в волка серебряной пулей?..
Зверь шумно задышал, слабо зарычал. Надо, однако, выкинуть из головы все посторонние мысли и делать свое дело. На секунду она отвернулась от животного, чтобы достать из чемоданчика иглу с нитью, но только приготовилась зашивать рану – дыра почти уже закрылась сама собой. Что такое? Обман зрения? Может, у нее что-то с глазами? Да нет, и через минуту картина осталась прежней. Невероятно! Поразительно! Рана затянулась сама собой…
Совершенно ошарашенная, доктор Эбернати разглядывала гладкую кожу: рана полностью затянулась, не осталось даже намека на шрам; цвет кожи уже ничем не отличается… словно никакой раны и не было! И вдруг с фантастической скоростью, прямо у нее на глазах, стала расти шерсть – за считанные минуты зарос весь обритый перед операцией участок.
Объятая ужасом, Джоанна непроизвольно отскочила от своего моментально выздоровевшего пациента, пока он недвижно лежит вот тут, у ее знаменитого свернутого ковра, и отступила в спальню. Захлопнула за собой дверь, машинально задвинула засов и бессильно опустилась на кровать. Ноги дрожат… Спокойно! Надо сосредоточиться и поискать научных объяснений этого потрясающего явления, этого феномена… Но ничего не придумывалось, ровно ничего! Уставившись в зеркало гардероба, она внимательно обследовала свои глаза, высунула язык; проверила пульс, температуру; решила в уме несколько алгебраических уравнений. И кивнула самой себе: о'кей, она не больна и не впала в старческий маразм. А если так, свидетелем чего она только что стала? Магия? Чары? Вот абсурд!
Хотя… Один парень – он жил в глухих лесах – частенько травил разные байки: дескать, ему приходилось сталкиваться с волшебными существами, которые умели говорить, меняли обличье; убить их невозможно. Привидения, ангакоки, индийские духи, виндиго, бесчисленные сэсквотчи…52 Но вот так, наяву, столкнуться… с кем?.. Вервольфом? Оборотнем?
Да, дружок? (фр.)
духи, вкоторых верят индейские племена, населяющие Канаду