– Одинокий мужчина по имени Генри Неф слушает вас…
– Послушай, – сказала Барбара холодно, – не паясничай и отнесись с вниманием к тому, что я тебе скажу. Мне нет никакого дела до того, где ты проводишь свободное время и с кем, но свое слово нужно держать, а ты сегодня вечером должен был быть в ресторане гребного клуба. Мама прождала тебя целых два часа, это просто непорядочно с твоей стороны.
Генри невольно посмотрел на маленькую фотографию в рамочке, где Барбара, стоя в каноэ на одном колене, угрожающе подняла весло, направив его с улыбкой в сторону снимавшего.
– Мне очень жаль, – начал он оправдываться, – правда, Барбара, черт побери, как я сожалею об этом, но мои планы пошли наперекосяк, кое-что помешало мне, это служебные дела.
– Мама звонила мне, – продолжала Барбара, – а я тебе, то есть пыталась до тебя дозвониться, но никто не отвечал ни у тебя дома, ни в твоей конторе.
– Это наш делопроизводитель, – гнул свою линию Генри, – у меня был с ней длинный деловой разговор, мне ведь необходимо, чтобы меня ввели в курс дела, а я у нее могу многому научиться.
Барбара помолчала немного, потом сказала:
– Не знаю, чему ты можешь у нее научиться, у этого делопроизводителя, но я хочу дать тебе один совет: не берись пока на новом месте ни за что серьезное, каждое рабочее место имеет свои подводные камни.
– А мама дома? – спросил Генри.
– Нет, – ответила Барбара, – она на концерте народного творчества Испании, она собиралась уговорить и тебя пойти с ней на этот концерт.
Барбара опять помолчала, у него не было сомнений, что она сердится, она молчала так долго, что он наконец спросил:
– Ты еще тут? Не волнуйся, я все улажу, мама поймет меня, я ведь по служебным соображениям…
Она прервала его, сказав:
– Оставь маму со своими служебными соображениями в покое, придумай что-нибудь получше.
– Послушай, Барбара, – начал опять Генри, – не поверишь, но я хочу остаться там, где я сейчас работаю. Мне нравится в бюро находок, без дураков, эта работа словно создана для меня, правда, и коллектива лучше этого мне тоже нигде не найти.
– Сколько лет твоему делопроизводителю? – резко спросила Барбара.
– Фрау Блом, – сказал Генри, – немного старше меня, я вообще там самый молодой.
– А что у тебя с зарплатой? – спросила Барбара. – Они наверняка занизили тебе ставку.
– Есть немного, но ты же знаешь, деньги не главное для меня.
– Вот именно, – парировала она, – для этого у тебя есть я, ты хоть отдаешь себе отчет в том, сколько ты мне должен?
– Ты получишь назад все свои деньги, до последнего пфеннига, правда, Барбара, – заверил ее Генри и услышал, как она вздыхает, он знал, что она тактично воздержалась от дальнейших вопросов, и только ждал, чтобы она закончила разговор, но во время очередной паузы, когда вновь послышался шум и треск моторов, ему даже показалось, что он видит ее, как она стоит и, прижимая плечом трубку к щеке, закуривает сигарету. Она вдруг спросила:
– А что ты, собственно, делаешь в этом бюро находок?
– О-о, – обрадовался Генри, – что я делаю? Пожалуйста: прежде всего, я удивляюсь, с утра до вечера только и удивляюсь, сколько всего наши милые граждане теряют и оставляют в поезде, со всеми этими вещами можно открыть огромный магазин торговли мелким товаром, иногда приходится даже изумляться, как вообще можно потерять такую вещь.
– Хорошо, – сказала Барбара, – но наряду с этим, надеюсь, ты делаешь еще что-то путное, или безмерное удивление – это и есть твое единственное занятие? Тогда, конечно, это самая подходящая работа, на которой наш милый Генри может даже состариться.
– Оставь иронию, – пытался задобрить ее Генри, – работа своего тоже требует. От меня, например, чтобы каждый заявитель доказал сначала, что та вещь, которую он заявил как утерянную, действительно является его собственностью, кроме того, я составляю акты и выполняю роль посредника, ты меня понимаешь, Барбара? – Не дожидаясь ответа, он вдруг сказал: – Они опять тут, молчи, пожалуйста.
– Что случилось? – спросила Барбара.
– Они снова собрались.
– Кто?
– Рокеры, они здесь, под моим окном, слышишь?
– Что им от тебя надо? Ну, выкладывай, что случилось?
– Они меня окружили.
– Окружили?
– Ну да, дурачились, им это доставляет удовольствие, они окружают кого-нибудь и наезжают на него, радуясь, что люди их боятся, значит, они – сила.
– Они тебе что-нибудь сделали?
– Нет, но я столкнул одного из них с мотоцикла, он перегородил мне дорогу, понимаешь?
– Вызвать полицию?
– Только не это, – попросил Генри, – вот тогда уж они разозлятся по-настоящему, банда вроде опять уходит.
– Теперь и я их слышу, – сказала Барбара и спросила: – Ты их знаешь?
– Не весь клуб, только некоторых, они живут здесь в поселке, у них есть главарь и своя пивнушка, где они постоянно встречаются, их мотоциклы – это для них все, они живут ради них и с ними они – сила.
– Но если они окружают людей, – рассуждала Барбара, – заставляют их бояться ради собственного удовольствия, надо же что-то предпринять, что-то сделать с этими типами.
– Кто хочет, пусть делает, у меня никакого желания нет, – сказал Генри, – я в это дело не полезу! Только никакого насилия. Поверь мне, Барбара, вмешиваться бесполезно, в этом случае или любом другом ты только потеряешь время и силы и все равно ничего не добьешься. Я говорю себе: пусть все идет своим чередом, ведь когда-нибудь это само по себе приведет к большой беде, нужно только следить, где во всей этой истории твое место.
Он услышал ее учащенное дыхание. Она спросила:
– Они еще здесь?
– Кто?
– Рокеры, они все еще там?
– Они удаляются, едут цепочкой друг за другом, очень медленно, как на показательных выступлениях.
– Если они попытаются устроить тебе засаду, если будут угрожать тебе, Генри, ты можешь переночевать у меня, знай это.
– Да, я знаю, Барбара, спасибо тебе, но вряд ли они задумали что-то против меня, я просто случайно подвернулся им под руку.
– Будем надеяться, – сказала Барбара, – и не забудь позвонить маме и извиниться, она не очень хорошо себя чувствует.
Паула никак не могла сконцентрироваться на работе. Она все время отрывала взгляд от актов и неотрывно смотрела на маленький кабинетик Хармса, где с утра сидел худенький человечек – не с самоуверенным видом, вполне бы отвечавшим его назначению, а скромно, скорее в позе просителя – и принимал от Хармса бумаги, которые тут же быстро просматривал, задавал вопросы и получал на них, судя по его виду, удовлетворительные ответы. Время от времени он отпивал по глоточку кофе, предложенного ему Хармсом, один раз даже отломил кусочек ржаного кекса и просунул его сквозь прутья в белую клетку снегиря.
Еще до того, как он появился, Паула узнала, что к ним нагрянет с ревизией эксперт, который должен оценить по поручению отдела кадров эффективность работы их участка, она также знала, что они в бюро находок не единственные, чья деятельность подвергается сейчас контрольной проверке. Чтобы сделать работу железной дороги рентабельной, на самом верху решался вопрос об увольнении пятидесяти тысяч сотрудников или даже того больше; Ханнес Хармс доверительно сообщил ей об этом, пожав недоуменно плечами. Она уже несколько раз была близка к тому, чтобы встать, пойти под любым предлогом к шефу и хоть краем уха услышать, о чем идет речь, а может, даже уловить тайный знак, поданный Хармсом, что помогло бы ей понять, как обстоят дела, но присутствие чиновника удерживало ее от этого. Пока она пыталась себе представить, как проходит беседа и о чем они говорят, в проходе между рядами полок возник Генри: на голове котелок, на плече зонт, а на лице ухмылка, тут же сменившаяся холодной надменностью. Небрежной походкой приблизился он к ее столу, приподнял шляпу и, когда Паула, занятая своими мыслями, ответила ему вымученной улыбкой, напыщенно произнес: