Подушка снова взлетела и обрушилась дядюшке на голову. Со смехом, ворчанием и притворными криками тот пытался защититься, прикрывая голову руками. К счастью, в разгар битвы в комнату вошла горничная с самоваром, и Груня отступила, чтобы заняться чаем.
– Одна из твоих воспитанниц? – поинтересовался Константин, едва девушка скрылась из виду.
Груня кивнула.
– Выглядит неплохо, – заметил он. – Во всяком случае, лицо чистое.
– Не позволю насмехаться над моей работой в колонии, – улыбнулась Груня, передавая ему чашку с ароматным напитком. – Я разрабатываю собственную программу социализации трудной молодежи. Ты теперь даже не поверишь, что вытворял в двадцать лет.
Сергиус Константин покачал головой и задумчиво проговорил:
– Возможно, всего лишь был мечтателем.
– Ты много читал, учился, но ничего не сделал для общественного блага, ни разу даже руки ни на кого не поднял.
– Да, не поднял, – грустно повторил Сергиус Константин, но в этот момент взгляд упал на заголовок, кричавший о смерти Макдаффи, и он с трудом спрятал искривившую губы улыбку.
– Вот он, русский характер! – воскликнула Груня. – Размышление, изучение, анализ и самоуглубление. Все, что угодно, кроме поступков и реального действия. Но я… – В молодом звонком голосе зазвучал триумф. – Я принадлежу к новому поколению, первому американскому поколению…
– Ты родилась в России, – сухо возразил Константин.
– Но выросла в Америке: приехала сюда совсем маленькой, так и не узнав никакой другой родины, кроме этой страны практического действия. И все же, дядюшка, оставив бизнес, ты смог бы стать великой общественной силой.
– Лучше подумай о собственной жизни. Не забывай, что только благодаря моему бизнесу ты имеешь возможность продолжать работу. Видишь ли, творю добро… – Он вспомнил мягкосердечного террориста Хаусмана. – Творю добро чужими руками. Да, вот так. Точнее говоря, твоими руками.
– Понимаю, как понимаю и то, что не должна произносить таких слов, – горячо возразила Груня. – Ты избаловал меня. Отца я не знала, так что не будет изменой признаться, что его место занял ты. Даже отец не смог бы относиться ко мне лучше.
Вместо подушек на сидевшего на широком подоконнике джентльмена с невыразительной внешностью и стальными бицепсами обрушился град благодарных поцелуев.
– А как обстоят дела с твоим анархизмом? – с усмешкой поинтересовался Сергиус Константин главным образом для того, чтобы скрыть смущение. – Несколько лет назад казалось, что ты постепенно превращаешься в преданную сторонницу красных террористов, готовых нести разрушение и смерть всем приверженцам установленного социального порядка.
– Да, когда-то я действительно чуть не ступила на опасную дорожку, – неохотно согласилась Груня.
– Чуть было! – возмутился Сергиус Константин. – Да ты всю кровь из меня выпила, стараясь убедить бросить бизнес и посвятить себя делу гуманизма. Если помнишь, слово «дело» писала исключительно заглавными буквами, а потом занялась работой в трущобах, то есть фактически вступила в сотрудничество с врагами: начала помогать жертвам той системы, которую сама же презирала и ненавидела…
Груня протестующе подняла было руку, но дядя продолжил:
– А как еще назвать все, что ты делаешь? Клубы для юношей, клубы для девушек, клубы для молодых мам. А ясли для детей работающих женщин! Взяв на себя заботу о малышах, пока матери зарабатывают на кусок хлеба, ты лишь способствуешь эксплуатации женского труда!
– Но, дядя, я уже оставила проект яслей, и ты об этом знаешь.
Он кивнул и добавил, но уже мягче:
– И еще кое-что. Ты становишься по-настоящему консервативной, погружаешься в социалистические настроения, а из таких людей революционеры не получаются.
– А я, милый дядюшка, вовсе к этому не стремлюсь. Социальное развитие – процесс медленный и болезненный, коротких и легких путей в нем нет. Приходится обдумывать каждый шаг. О, я по-прежнему придерживаюсь идеи философского анархизма: собственно, как и всякий умный социалист – но с каждым днем все яснее вижу, что идеальная свобода анархического государства может быть достигнута исключительно через промежуточную стадию социализма…
– Как его зовут? – неожиданно, без малейшей связи с предыдущей темой спросил Сергиус Константин.
– Кого? – Девушка смутилась и залилась румянцем.
В ожидании ответа дядюшка осторожно отхлебнул горячего чая.
Совладав с чувствами, Груня серьезно ответила:
– Скажу в субботу вечером, в Эдж-Муре. Он… он не из длинноволосых.