Пока Сссеракис о чем-то говорил с Флоун, я, насколько могла, осмотрела ее. В мохнатых листьях постоянно что-то шевелилось, словно там сновали фазовые пауки. Шелковая паутина свисала с нее и стелилась по земле, как свисающая вуаль. Ее затхлый запах продолжал ощущаться у меня в носу, заставляя меня чувствовать себя довольно неуютно по двум разным причинам.
Одна из лиан Флоун метнулась к нам, на конце болталось бледное земное ухо. В середине уха открылся рот, за губами виднелись зазубренные зубы.
— Я не могу помочь, — сказал рот Флоун. Когда с тобой разговаривает ухо, это очень нервирует. Ее голос был подобен звону нежных колокольчиков. — Норвет Меруун стала слишком сильной. Я ничего не могу поделать, кроме как бежать от нее. Сейчас даже мои стены не могут ее остановить.
— Так это все? — спросила я. — Ты не можешь быть уверена, что победишь, поэтому просто отказываешься драться? — Внезапно мне все это надоело. Надоели люди или монстры, которые называют себя лордами или королевами и отказываются помогать нам, спасая свои шкуры.
Любая битва, независимо от того, насколько ты подготовлен, — это азартная игра. Шальная стрела, неудачный кусок льда, ослепительная вспышка солнечного света. Всегда есть риск проиграть. Риск умереть. Но это не значит, что ты не бросаешь кости, потому что иногда тебе приходится блефовать, рискуя потерять все, если тебя выбьют из игры.
— Хозяин говорит, — сказала Флоун, приложив к уху руку, в которой был только один палец.
Я подождала, пока Сссеракис прикажет мне заткнуться. Я была согласна позволить своему ужасу руководить, но Сссеракис промолчал. Я восприняла это как согласие.
— У хозяина есть имя, — прорычала я в сторону куста-переростка. — Эскара Хелсене.
Еще больше лиан потянулось вперед, еще больше свисающих частей тела. Всего за несколько мгновений обнаженная женщина, которую я видела раньше, была собрана заново, сшита так идеально, что я едва могла разглядеть швы. Затем сотни ртов раскрылись на ее ногах, бедрах, животе, груди, руках, щеках, в ее глазах. Все рты заговорили одновременно:
— Ты никогда раньше не позволял своим хозяевам сохранять ощущение себя, Сссеракис.
— Эта совсем другая. И она говорит правду, Флоун.
— Ваш мир почти уничтожен, — сказала я. Я пыталась смотреть мимо симулякра землянина на растение позади него. Отчасти потому, что женщина отвлекала, а отчасти потому, что, когда она говорила, это было ужасно. — Норвет Меруун поглотила так много Севоари. Ты прячешься за своими стенами и съеживаешься, но я не сомневаюсь, что ты это чувствуешь. Эта стена скоро рухнет.
— И я построю другую, — тихий звон колокольчиков резко контрастировал с сотней клыкастых пастей, двигавшихся по всей коже женщины.
— И эта тоже рухнет. Это не что иное, как отсрочка неизбежного. Если мы не остановим ее, Норвет Меруун будет продолжать наступать.
— Если вы ее не остановите.
— Точно, — сказала я. — Что более вероятно, если ты поможешь.
— Хозяйка не понимает, — сказала Флоун.
Моя тень закипела рядом со мной.
— Да, она не понимает. Флоун будет прятаться здесь, за своими стенами до тех пор, пока либо Бьющееся сердце не настигнет ее, либо нам удастся ее сдержать.
— Трусиха, — выплюнула я. — Мой мир тоже в опасности.
Симулякр задрожал, все его части на мгновение разделились, а затем быстро собрались воедино.
— Как так?
— Бьющееся сердце приближается к порталу.
— Порталу?