К ее чести, Лесрей не убежала и не дрогнула. Она встретила меня лицом к лицу, прямая спина, непоколебимый взгляд.
Я остановилась всего в паре шагов от нее. Она была на расстоянии удара. Я могла бы с легкостью создать в руке источникоклинок и вонзить его ей в сердце. Но я обуздала свой гнев, выпрямила спину и встретила ее как королева, которой когда-то была. Она была выше меня, но ненамного. Я смогла разглядеть шрамы на искривленной плоти под ее фарфоровой маской.
Здоровяк взревел и бросился на меня сзади. Лесрей подняла руку, чтобы остановить его, и отдала приказ на другом языке. Мужчина остановился и подошел к упавшей на колени женщине.
— Освободи ее, Эскара.
Я поколебалась несколько мгновений, затем пожала плечами. Сссеракис уничтожил конструкт и вернул мою тень обратно. Женщина ахнула и разрыдалась. Здоровяк поднял ее, и они ушли.
— Это было очень драматично, Эскара, — сказала Лесрей. Она двинулась вперед, ее сопровождающий следовал за ней по пятам. У меня не было другого выбора, кроме как последовать за ней. Черт бы ее побрал.
— Ты сама все начала, — сказала я. — Из-за тебя мои люди в клетке на поверхности замерзают насмерть.
— Хм, — промычала Лесрей. — И они останутся там до тех пор, пока ты не согласишься уйти. — Она взглянула на меня одним глазом. — Для тебя здесь ничего нет, Эскара. — Я заметила, что на ней не было обуви. Она шла босиком по льду и оставляла за собой подтаявшие следы.
— Перестань быть такой чертовски мелочной и послушай меня, Лесрей.
— Интересный выбор слов, Эскара, — рявкнула Лесрей. — Учитывая то, что ты появилась в моем городе покрытая запекшейся кровью и воняющая ею. — Я должна была признать, что в этом она была права. Я вымыла лицо и волосы, как могла, но кровь впиталась в мои кожаные доспехи, и я боялась, что никогда не отмою пятна.
Лесрей остановилась у загона, где содержались существа, похожие на шелковистых жирных собак с ластами вместо ног. Она что-то сказала мужчине, ухаживавшему за животными, и он ответил, в то время как помощница Лесрей делала пометки в своем свитке.
— Несмотря на все наше недоверие друг к другу, Лесрей, мне нужна твоя помощь.
Она посмотрела на меня, и ее глаз расширился от потрясения. Левая сторона ее рта приоткрылась, но и правая, казалось, отвисла под маской. Она быстро взяла себя в руки и снова придала своему лицу обычное выражение.
— Моя помощь? Для чего, Эскара? Какой мир ты пытаешься спасти на этот раз? Какой угрозой ты пытаешься заставить меня подчиниться?
— Джинны уже работают над тем, чтобы успокоить Оваэрис.
— Я вижу. И, полагаю, ты хочешь поставить это себе в заслугу?
Помощница что-то сказала, и Лесрей ответила. Затем они снова двинулись вперед, быстрее, чем раньше. Я легко догнала их и зашагала рядом.
— Меня не волнуют заслуги, Лесрей. Меня волнует угроза, которая все еще существует. Ты ее видела.
Мы прошли через огромную арку в следующую пещеру. Я подняла глаза и увидела, что деревянная платформа все еще поднята.
— Эскара, я видела иллюзию, созданную демоном, который вселился в тебя. И после этого ты хочешь, чтобы я преклонила колени и собрала армию, чтобы принести ее в жертву под твоей командой?
Гордость — бесполезная эмоция. Хотя у меня есть братья, которые питаются ею. Говорят, что, как и страх, однажды вспыхнув в человеке, она растет и питается сама собой.
Слова Сссеракиса встряхнули меня и заставили остановиться. Какое-то мгновение я стояла, вспоминая, что сказал Джамис. Они не пойдут за мной. Они слишком боятся меня. Но они пойдут за Лесрей.
— Блядь! — Я ненавидела это. Мне была ненавистна сама мысль об этом. Я ненавидел ее и ненавидел всю эту чертову ситуацию, из-за которой это было необходимо.
Проглоти это, Эска. Есть вещи поважнее. Наша дочь замерзает на поверхности. Норвет Меруун беспрепятственно пожирает Севоари. Твоя гордость того стоит?
— Заткнись на хуй, Сссеракис.
Ты знаешь, что я прав.
— Ты должен быть голосом страха, а не разума.
Я вырос.
— И кто же теперь, черт возьми, барахтается в гордости?
Я подняла глаза и увидела, что Лесрей остановилась. Она с любопытством смотрела на меня, вероятно, удивляясь, почему я разговариваю сама с собой. В ответ я сердито посмотрела на нее. Ненавидя ее за все, что она со мной сделала. За зов пустоты, который она во мне пробудила. Я не могла этого сделать. Я должна была это сделать. Чего стоит гордость? Ничего. Всё. Это валюта, которую можно потратить и проглотить, когда придет время. Что ж, время было подходящим. И все же это было нелегко сделать.