Я была одна в библиотеке, занималась. Волна ненависти к себе накатила на меня так быстро, что у меня не было возможности плыть против течения. Она унесла меня в море и утопила. Лесрей там не было. Но Джозеф был. Он знал, что я делаю. Он последовал за мной на крышу и поймал меня прямо перед тем, как я прыгнула. Он притянул меня обратно, обнял и сказал, что любит меня. И я почувствовала это по нему. Я почувствовала, как он использовал свою эмпатомантию ко мне, чтобы убедить, что любит меня. Это был он. Это все он. Его вина. Его ненависть к себе. Его боль и желание покончить со всем этим. Он все это выплеснул на меня, в меня. Почему? Какой-то неудачный розыгрыш? Потому что он действительно хотел избавиться от меня, но в последний момент передумал? Потому что не смог справиться с отвращением к самому себе и подумал, что я смогу справиться с этим вместо него? Я хотела, чтобы он был рядом, чтобы спросить, накричать на него, избить до полусмерти. Я хотела, чтобы он объяснил, за какое преступление он заставил молоденькую девушку возненавидеть себя так сильно, что она захотела умереть.
Маленькая часть меня всегда спрашивала себя, была ли моя любовь к Джозефу на самом деле моей, или это было то, что он вложил в меня с помощью эмпатомантии. Теперь я спросила себя, была ли моя ненависть к себе на самом деле моей? У меня не было возможности ответить, и я не думала, что хочу это знать. Я не понимала, как ответ может привести к чему-то, кроме как к уничтожению меня.
— Эскара? — спросила Лесрей.
Я все еще находилась в той же холодной, пустой комнате. Простой стол, стулья и пара стаканов — вот и все, что разделяло нас с Лесрей. Я почувствовала себя опустошенной.
Эска! Ты снова ушла. Я не мог достичь тебя.
— Все в порядке, Сссеракис, — сказала я. Я посмотрела на Лесрей. Я все еще ненавидела ее. Значит это все было моим. Этот гнев и ненависть. Неуместные, но мои. Мне придется поработать над этим.
— Я сожалею, Лесрей. — Не думаю, что я смогла бы произнести эти слова в любое другое время своей жизни, но в тот момент они показались мне правильными.
Лесрей обогнула свой стул и снова села, бросив на меня странный взгляд своим единственным глазом.
— И я, Эскара. За то, что пыталась убить тебя. Я все еще не уверена, что мир стал бы лучше, если бы мне это удалось.
— И я, — согласилась я с ней. — Слезы Лурсы, но лучше бы я никогда не ходила в Академию Оррана. Джозеф вложил в меня зов пустоты, а Железный легион вложил в меня смерть. — Я почувствовала странную ностальгию и открытость одновременно. Хорошее освобождение может оказать на тебя такое воздействие.
— Некромантия? — спросила Лесрей.
Я кивнула:
— Бо́льшую часть моей жизни меня преследовали призраки. В основном они досаждали мне чувством вины, пока я не развязывала их.
— Я понимаю. — Лесрей схватила бокал за ножку и принялась крутить его в руках. — Могло быть и хуже, Эскара. Раз уж мы сравниваем шрамы. — Она отставила бокал, протянула руку, расстегнула маску и сняла ее.
Правая сторона лица Лесрей представляла собой искривленную массу расплавленной плоти. У нее не было уха, рот отвис, губы обгорели. А в правой глазнице вместо глаза горело яростное оранжевое пламя. «Принц Лоран вложил в меня огонь», — произнесла она левым уголком рта, при этом правая сторона только подергивалась при ее словах.
Несколько долгих секунд я в ужасе смотрела на нее. Зрелище пламени, горящего в ее пустой глазнице, никогда не покинет меня. Затем она снова надела маску и осушила свой бокал с вином.
— Он обжигает, Эскара, — сказала Лесрей. — Он обжигает каждый день и каждое мгновение. Мне постоянно приходится прибегать к пиромантии, чтобы сохранять себя в холоде и не провалиться сквозь лед под ногами. Я боюсь прикасаться к людям, чтобы не обжечь их. Со времен академии и экспериментов принца Лорана я выпустила огонь только один раз. — Она махнула рукой в сторону своей маски. — И вот что произошло.
Казалось, об этом особо нечего было сказать. Наше несчастье не было соревнованием, но, если бы оно было, Лесрей бы победила.
— Зачем носить меха? — спросила я. — Тебе оно явно не нужны.
Лесрей снова забарабанила пальцами по столу. «Мои люди знают про мое несчастье, но я не вижу необходимости постоянно напоминать им, что я не такая, как все». Она снова взглянула на мою лапу. На какое-то глупое мгновение мне захотелось спрятать ее под стол. Мгновение прошло.
— Мы закончили вспоминать наше прошлое, Эскара? — спросила Лесрей.