Деревянная лохань, заменявшая привычную чугунную ванну, которая стояла в моей старенькой квартире из той, прошлой жизни. Несколько пустующих полок, где было положено стоять всяким ароматным маслам и прочим милым женскому сердцу флакончикам, но сейчас на них гордо висела лишь губка в виде рукавицы, да лежал одинокий кусочек мыла. Мыло, к слову, абсолютно ничем не пахло, что тоже было довольно непривычным.
Из развлечений у меня были только учётные книги, да ещё одно дело, о котором было известно лишь Саймону. Охранник, после того неприятного разговора, не то чтобы избегал меня, но всё наше вроде бы налаженное общение стало сводиться к скупым и совершенно безликим фразам с его стороны. Как-то – конечно, госпожа, или как прикажете, госпожа. Меня этот официоз раздражал первое время, а потом я махнула на всё рукой. Пусть, так, наверное, правильно, зато у Ониэра не будет повода приписать мне роман с этим мужчиной.
В учётных записях, к огромному сожалению, не было ничего странного и необычного. Совсем. Нет, имелись кое-где недочёты, когда сводились дебет с кредитом, но то были такие ничтожные суммы, что, даже не разбираясь в ценности местных денег, я понимала – это всё пустое. Не мог шиковать мистер Саташи на пятьдесят золотых в год, тем более, если ему ещё и с Флорой приходилось делиться.
Здесь было что-то ещё, явно скрытое где-то в другом месте. Или, может быть, Ониэр заменил книги и подсунул мне какую-то подделку? Нет, пожалуй, это слишком сложно. Есть у меня ещё один вариант, где для чёрной кассы имелась отдельная учётная книга, вот её бы и стоило найти. Действовать нужно было осторожно, и для начала не мешало бы прощупать почву. Для этого я написала письмо моему супругу, о котором знал только Саймон. Собственно, именно он и посоветовал мне написать его, чтобы опередить управляющего. А то, что хитрый лис возьмётся очернять меня в глазах Хэмлина Уилбурга, было лишь вопросом времени.
«Дорогой и горячо любимы супруг, – так я начала своё послание. – Только благодаря твоим молитвам я смогла добраться до поместья в целости и сохранности. Дом, куда ты меня отправил, не так плох, как я про него думала, но всё же у меня имеются к тебе несколько вопросов. Самый главный из них, как бы тебе не было противно это читать, касается денежного содержания. Я бы хотела знать, на какую сумму имею право рассчитывать и могу ли получать её наличными средствами? Видишь ли, я не доверяю твоему управляющему, который, по моему скромному суждению, не очень хороший человек. А так же мне бы хотелось знать, насколько сильна моя власть в этом забытом крае? Не будешь ли ты возражать, если я наведу некоторые свои порядки?
В остальном же, я тебе за всё благодарна. За то, что могу наслаждаться прекрасной природой и дышать свежим воздухом, которого мне так не хватало в столице.
С надеждой на нескорую встречу, твоя обожаемая жена».
Я трижды переписывала письмо, дозируя поток сарказма и неприкрытой издёвки, пока не довела до идеала. Чтобы точно быть уверенной, что всё сделала правильно, ещё и дала почитать письмо охраннику. Впервые за последние дни, на его лице отпечаталось что-то, помимо кислого безразличия. Как бы Саймон не силился, скрыть улыбку ему не удалось, а прочитав последнюю фразу, он и вовсе смешливо фыркнул.
– Не дурно, – выдавил, наконец, всё ещё улыбаясь. Мужчина протянул мне письмо и отошёл на пару шагов, чтобы оказаться, как можно дальше.
Было досадно, но… Да, я сама требовала этих границ, так что нечего печалиться из-за того, что охранник неукоснительно выполняет мою просьбу.
– Надеюсь, моего супруга разозлит мой тон и предмет интересов, и он, пылая злостью, даст мне ответ, как можно быстрее, – произнесла, не скрывая торжества в голосе.
Хэмлин, насколько я успела понять, из тех мужчин, которые ждут от женщин определённых поступков. Не просто ждут, а прямо-таки жаждут. Стоит вспомнить, как он растерялся, когда я покорно согласилась ехать в поместье и даже не попыталась уговорить его оставить меня в столице. Тогда приготовленные колкости так и не были произнесены, муженёк попросту растерялся. Сейчас же я добивалась от него злости и слов, которые он будет желать высказать мне в ответном письме.
Ведь напиши я ему слёзное послание, в котором просилась бы обратно, ответа от него можно было и не ждать. Он понял бы, что я завишу от его решения и стал бы тянуть с письмом столько, сколько посчитал нужным.
Саймон мои мысли, озвученные вслух, комментировать не стал. Подождал, пока я неумело запечатаю конверт, и спрятал его под жилеткой. А затем вышел, так больше ничего и не сказав.