— Роберт на себя злится… — выдала мать с усмешкой. — Что не сумел идеального сына вырастить, а хотел… Чужими руками.
— Ну простите меня, что я такой неидеальный оказался, — Артур снова против воли заработал зубами. — Надо было еще рожать.
— Ты же знаешь, что я сделала аборт. Неудачный, — выплюнула мать.
— Откуда ж мне знать… — опешил сын. — Мы вообще с тобой на эту тему никогда не говорили.
— Да… Точно… — мать отвернулась и махнула рукой в сторону окна, где за белым тюлем светился огнями соседний дом. — Тебе не рассказывала… А зря… Может, иначе бы к девушкам относился.
— Мама, — Артур дождался, пока мать повернет к нему голову. — Я ничего не сделал. Плохого. Ей, — говорил он с паузами. — Да, запрещено в общаге. Но все это делали. А досталось одному мне…
Мать усмехнулась: горько и страшно.
— А не противно на людях трахаться, нет? В порядке вещей?
— Ну а как иначе? Где еще? Мы же там на острове прямо… Ты просто… Слишком правильная.
— Я брезгливая… — скорчила она неприятную рожу.
— Тебе со мной противно? — Артур внутренне сжался, готовясь получить положительный ответ. — Я уйду. У меня есть, на что жить. Я работаю.
— Я тебя уже отпустила однажды, — в голос матери вернулся холод. — Теперь будешь у моей ноги, понял?
Артур стиснул зубы, но не заскрежетал.
— У тебя домашний арест. А через два года посмотрю — оплачивать тебе продолжение учебы или будешь барменом до конца дней работать. Пошел спать!
Мать давно на него так не кричала — отец и тот, кажется, не на таких децибелах ушел из дома. Если Халатович и правда свалил к другой, на что мать жить собралась? На отце же ничего нет, все на бабушку Свету записано. А свекрови такие ж — куда сын, туда и они.
3. Зачем все это
Дина проводила сына взглядом, но не шагнула следом. Оставались дела, которые не могли подождать до утра — пустой холодильник, например. Она не заказала продукты из самолета — их некому было принять. Она вообще не ожидала, звоня из аэропорта, что Роберт окажется дома. Дина не знала, зачем именно звонила — вот бабушки, понятное дело, ждали сообщения, что они с внуком долетели в полном здравии. Мужу она хотела просто сообщить, чтобы приехал домой пораньше, пока они не завалились спать.
— Я дома. Жду вас.
Но за свои слова он не ответил — даже не вышел в прихожую. Дина без задней мысли заглянула к нему с вопросом:
— Занят?
К решению рабочих вопросом по ночам она привыкла. Подрядчики почему-то звонили ему напрямую, минуя ответственных за их объект сотрудников. Наверное, устали от извинений, что нужно уточнить у господина Асоева. Дина тоже хотела уточнить, будет совместный чай или нет. Не вышло.
Пила коньяк она в одиночестве. А предложить сыну составить ей компанию язык не повернулся. Сорвалась в самолете и теперь нужно постараться обойти острые камни без извинений. Она ждала их от Артура, но тот упрямо считал себя жертвой. Дина бесспорно разделяла злость Роберта — засунуть сына в один из престижных вузов стоило уйму денег и времени, чтобы в итоге он все про… гулял, если обойтись без мата. Однако последнее время у Дины не получалось обсуждать жизнь цензурно ни с кем, кроме бабушек. Одна далеко, в Тбилиси, другая близко, но психует по любому поводу. К тому же, всегда считала брак дочери ошибкой, поэтому подтверждать ее извечные опасения неоспоримыми фактами Дине не хотелось.
— Он — мудак, обыкновенный мудак, — сказал Роберт про сына, когда узнал, что тот затащил в постель его крестную дочь.
— Он просто маленький и глупый… — ответила Дина и тут же пожалела о своих словах.
Роберту было шестнадцать, а ей — восемнадцать, когда между ними случился первый секс. И упрекнуть его в чем-то не получалось даже при большом желании ткнуть обвинителя носом в грешки собственной молодости. Их просто не было. Правильный козел! Как у Светки получилось воспитать такого… У нее и минуты на него не было, все искала деньги, чтобы накормить растущий организм.
— Хватит его защищать, — Роберт смотрел исподлобья, стиснув пальцами кант кожаного дивана. Говорил он медленно, точно трижды перепроверял в голове слова, прежде чем дать им слететь с языка. — Тебе просто стыдно. Мне тоже стыдно. Очень. Поверь. Но я принял на себя ответственность за свое родительское фиаско. Прими и ты.