– Мы венчались в церкви, – повторила она – И я искренне думала, что это всерьез. Я тебя в этот храм не тянула, мне такое и на ум не пришло. Это было твоим решением. Как мне казалось – осознанным. Но вышло, что ты только хотел покрасоваться: перед музыкальной тусовкой и фанатами.
– Нет, – произнес он, глядя на нее прямо. – Не хотел я ни перед кем красоваться. Это было всерьез.
– Только ненадолго, – Марина рассмеялась. – Что ж, такое случается. Есть люди – как флюгеры. Их мотает то в одну, то в другую сторону. И они в этом не виноваты. Такими их создала природа. Без внутреннего стержня. Без убеждений и принципов… Что ты все молчишь? – она посмотрела на него с удивлением. – Ты в молчанку пришел сюда играть?
Женя пожал плечами.
– А что тут можно сказать? Ты во всем права.
Он подошел к кухонному столу и сделал себе чашку растворимого кофе. Некрасиво хозяйничать на чужой кухне, но чего уж там.
– Я что-то никак не пойму, для чего ты явился сюда, – Марина прищурилась. – Разве не затем, чтобы… попытаться передо мной оправдаться?
Она неожиданно прыснула. Женя рассмеялся в ответ.
– Сказала – и сама поняла, как это несуразно звучит, – произнес он с невеселой иронией. – Да, есть поступки, за которые оправдаться нельзя. Так какой резон затеваться?
– Это верно, – сухо обронила Марина. – Но тогда зачем ты позвонил мне и попросил встречи?
Он сделал пару глотков, потом шумно, глубоко вздохнул.
– Не затем, чтобы прощения просить. Просто… чтобы увидеть! Не мог больше терпеть. Смотреть только на твои фотки в интернете. Захотелось… увидеть тебя близко. Хотя бы один раз.
– Вот как, – протянула Марина. – А скажи мне, мил друг… Ты с женой развелся? Или все же нет?
Женя впился в нее глазами, пытаясь понять, притворяется она или правда ничего не знает о его жизни. Потом отвел взгляд, мысленно усмехнувшись над собой. Идиот! Разве ты не видишь надпись на кремовых обоях: «Оставь надежду всяк сюда входящий!» Буквы крупные, а в конце даже восклицательный знак – для самых непонятливых и тупых.
То есть на самом деле на стене ничего подобного не было. Лишь картина с красивым натюрмортом – собственная работа Марины. Но это только иллюзия. Не важно, что плакат не висит, он все равно есть, поскольку ощущается в атмосфере этой уютной квартирки.
– Не стану скрывать от тебя приятную новость, – усмехнулся он. – Да, я развелся. Еще полгода назад. А ты разве не в курсе?
Марина окинула его взглядом оскорбленного достоинства.
– Разумеется, нет. Или ты всерьез думал, что я за твоей жизнью слежу? Много чести, дружочек! Что ты ржешь? Думаешь, я вру?!
– Нет, ну что ты, – торопливо возразил он. – Просто… ты с таким выражением лица это сказала…
– Да я… – начала она возмущенно и внезапно, резко успокоилась. – Так, понятно. Значит, ты развелся. И надумал подкатить ко мне. А чего ждал так долго? Я же могла замуж выйти.
Она посмотрела на него и, поскольку он не отвечал, продолжала.
– Хотя понимаю. Это она снова тебя бросила. И ты снова долго переживал. Искал, кто утешит, но не задалось. И тогда ты вспомнил обо мне. Так, Женечка? Ну же, говори, черт возьми!
– Зачем? – он пожал плечами. – У тебя сложилась картинка, и мои жалкие объяснения ничего не изменят.
– То есть объяснений не будет? – озадаченно спросила Марина. – Совсем никаких?
– Но ведь они не нужны, – глухо обронил Женя.
В комнате опять повисло гнетущее молчание. Марина смотрела в окно с неопределенным выражением лица. Женя допивал кофе, чувствуя, как с каждым глотком в душе нарастает отчаяние. Чашка опустеет, и настанет пора уходить. Потому что говорить больше не о чем. Разве что пуститься в пространный рассказ о своих злоключениях. Это позабавит Марину, и она не прогонит его слишком быстро. Но даже ради этого он не сможет насиловать свою душу, вспоминая о том, что хотелось бы вычеркнуть из памяти.
– Ну что ж, – улыбнулась Марина. – Пора нам прощаться. Ты хотел увидеть меня – ты меня увидел. Пошли, провожу тебя.
Они вышли в прихожую. Сердце суматошно стучало, в горле застыл крик отчаяния. О господи, что он натворил? Не надо было звонить ей и просить о встрече. Тем более – приходить к ней домой. Он думал, что не может быть хуже. Оказалось – может.