Аннет фон Дросте-Хюльсхоф (1797–1848). 1838
Известно, что предвидение чаще всего случается в лунные ночи. Ясновидящий неожиданно просыпается, что-то влечет его к окну или на улицу, и он волей-неволей видит то, что открывается его «второму зрению», например, похоронные процессии, длинные ряды воинов и сражения, которые произойдут в будущем. Кто не наделен даром ясновидения, стоит рядом с провидцем, и, конечно, ничего такого не видит, лошади же в конюшне чуют происходящее и испуганно фыркают, собаки воют, поджимают хвост и жмутся к ногам хозяев. Но «второе зрение» может передаться тому, кто однажды присутствовал в момент, когда провидцу явились призраки, и наблюдал в это время за ним. Потом он уже сам будет обладать этим даром (см. ниже).
Я хорошо помню, как около тридцати лет назад в краю «проникновенных заклинаний» Гейне, в Неттельштадте, вечерами мы сидели в семейном кругу у камина и, затаив дыхание, слушали легенды о призраках, которые рассказывала нам бабушка; все это были правдивые истории из прошлого. В соседнем местечке Хартум я услышала балладу о «втором зрении», спетую крестьянкой, ткачихой и поэтессой Элизабет Фикер. Балладу сочинил Мартин Симон (1909–1942), который жил в Неттельштадте. Действие происходит в части Неттельштадта, которая называется Гузен. Вдова поэта Эмми Симон меня заверила, что в ней рассказана реальная история. Баллада называется «Провидец».
ПРОВИДЕЦ
Жан Поль у Гротуса служил,Из Хусена, где Хилльбрехт жил —Его детьми мы знали.Тринадцать телок он держал,Но раз в болото их загнал,И все они пропали.
Наш молодец пахал, как вол,«Троих он силой превзошел!» —Хозяин ухмылялся.Шутя, быка брал за рогаИ лишь держал его слегка,А тот и не брыкался!
Жан вовсе крепкого не пил,Купюры он в чулке копил,Там было их немало.Вот разве в Блазхайм он пойдет,На ярмарку скота раз в годОдну возьмет, бывало!
Но груз один был выше сил —Его лет тридцать он носилНо воле Провиденья.Всегда он видел напередСмерть тех, кто лишь потом умретО, тяжкое виденье!
И было так: когда он спал,Его загробный голос звалСкорее встать с постели.И видел он, глядя сквозь тьму —Несут покойника в гробу,Что жив на самом деле.
Боялся спрашивать народ,Кого теперь придет черед.Как будто он воротаПриоткрывал для темных сил…А после торф Жан Ноль носилПодолгу из болота.
Однажды поздно он делаОкончил. Вся уже спалаДеревня над лощиной.Как вдруг он видит там, вдали,Где три ущелья вниз сошли,Разносчика с корзиной.
Хоть ночь без звезд, совсем темна,Делянка Гротуса видна.И вдруг он видит пламя.Часы давно уж полночь бьют.Дозор лишь мертвецы несутДа совы над горами.Жан в сени дверь с трудом открыл(Амбар пристроен к дому был),И в храмине той жалкой —О, жуть, трясет его ознобВ о тьме стоит дубовый гроб,Там, под седьмою балкой.
Вид на долину Дюбельсмюлен из Хюненбринка, под Неттельштадтом. 1934
Но кто в гробу тяжелом спитУ Жана кровь в висках стучит —Скажите, Бога ради!Он смотрит, смотрит без концаНад мертвой бледностью лицаГорят седые пряди.