Миллер снова замолчал.
– И чего же вы хотите, – неуверенно проговорил Маркиз. – Чтобы я проник на это кладбище и достал ошейник? Но, Иван Францевич, при всем уважении к вам, осквернение могил – это не мой профиль, пусть даже это могила песика!
– Боже упаси, Леонид, как вы могли такое подумать! – возмутился Миллер. – Постойте, история еще не закончена. Через два дня заказчица сама мне позвонила и попросила меня приехать на похороны. Сначала я хотел вежливо отказаться под благовидным предлогом, но потом у меня мелькнула мысль, что в последний момент она передумает хоронить своего пса в ошейнике, и я согласился.
Кладбище «Тенистый уголок» оказалось совершенно удивительным местом. Это действительно старый тенистый парк, огороженный высокой каменной стеной, за которую не могут заглянуть любопытные. Ворота кладбища охраняются, как военная база, внутрь впускают только владельцев участков и их гостей. Внутри в несколько рядов расположены склепы, и, уверяю вас, ничего подобного вам не приходилось видеть. Каждый склеп – это подлинный архитектурный шедевр! Там есть маленькие копии греческих храмов, римских вилл, готических соборов, египетских пирамид, есть копия мавзолея – того, что на Красной площади, есть маленький Тадж-Махал…
– Ну надо же! – восхитился Леня и тут же добавил: – Лишь бы Лолка про это кладбище не узнала…
– Для Персиваля был подготовлен склеп в виде греческого Парфенона, – продолжил Миллер. – Людей на похоронах было совсем немного – как сказала заказчица, только самые близкие. Песик лежал на подушке красного бархата и выглядел совершенно как живой. Мой ошейник смотрелся на нем великолепно, и у меня буквально сердце разрывалось, когда я думал, что такая прекрасная работа будет навеки скрыта от людских глаз. Но если я думал, что хозяйка в последний момент передумает и заберет ошейник – то я ошибался.
На похоронах присутствовала ее близкая подруга, и перед ней заказчица никогда бы так не унизилась.
Короче, сотрудники похоронной компании со всеми возможными почестями внесли Персиваля в склеп, положили его в мраморный саркофаг не хуже того, в котором покоились египетские фараоны, и закрыли крышку. Я был очень огорчен – но что мне оставалось?
Прошло некоторое время. Хозяйка Персиваля уехала в кругосветное путешествие, чтобы вдали от родины пережить свое горе, а я начал забывать уникальный изумруд и связанное с ним разочарование.
И тут кое-что случилось…
Я время от времени просматриваю журналы, в которых есть разделы светской хроники. Вы прекрасно знаете, Леонид, что так называемой светской жизнью я не интересуюсь, и эти журналы просматриваю только для того, чтобы отследить тенденции моды на ювелирные изделия. Мне полезно знать, какое колье надела на приеме третья жена знаменитого миллиардера и какие серьги были на дочке сенатора во время благотворительного аукциона.
– Я понимаю, – кивнул Маркиз. – Я тоже стараюсь просматривать профессиональную прессу…
Он не уточнил, какую прессу имеет в виду, а ювелир не стал задавать вопросы – он продолжил свой рассказ.
– Так вот, листая очередной глянцевый журнал, я увидел фотографию известной светской львицы, бывшей жены крупного банкира, прославившейся тем, что при разводе сумела ободрать своего мужа как липку. Так вот, на этой даме было колье с очень крупным изумрудом. Фотограф специально сделал снимок так, чтобы этот изумруд был хорошо виден, а в подписи под снимком я прочитал, что этот бесценный изумруд – одно из сокровищ, которые предприимчивая дама сумела получить при разводе.
– И что же вас удивило в этом снимке? – спросил Маркиз, уже догадываясь, каким будет ответ.
– На этой даме был хорошо знакомый мне камень – изумруд «Граф Фуэнтес».
– Вы уверены? – на всякий случай спросил Леня.
– Почти уверен, – ответил Миллер после секундной заминки. – Конечно, это все же только журнальная фотография… если бы я сам, своими глазами увидел камень, я бы нисколько не сомневался, а так – какие-то сомнения все же остались. С другой стороны, я сам работал с этим камнем и почти уверен, что это он. Во всяком случае я не знаю другого изумруда такого размера, такой формы и такого редкого оттенка.