«Бедняжки, – вздохнул Артем, имея в виду прежде всего Лину. – Грустно, когда красивый эрзац заменяет настоящую жизнь. Но где же напастись на всех на вас рыцарей в сияющих доспехах?» Тут он вспомнил Маришечку, ее предшественниц и неожиданно подумал, что в их глазах он, скорее всего, выглядел совсем по-иному, нежели в глазах собственных. Наверное, достаточно эгоистичным и самовлюбленным. «Но они тоже не являли собой образец благородства и чистоты помыслов, – мысленно возразил Артем самому себе. – И уж наверняка за просто так, как Лина, печь мне пирожок ни за что бы не стали».
А почему он решил, что и его временной домработницей не движут тайные помыслы? Решил, и все тут. Прежде всего потому, что даже ежу должно было быть понятно: не светит ей тут ничего. Ни-че-го!
Артем даже удивился, с чего это вдруг так разволновался. Будто невидимая угроза нависла над его привычным образом жизни.
Кладя книжку на тумбочку, он увидел Мурку, сидящую перед ним на ковре и внимательно за ним наблюдающую.
– Помимо тебя, моя дорогая киска, никаких изменений в моей жизни в обозримом будущем не предвидится, – заявил он кошке, словно та пришла, чтобы спросить его именно об этом.
Мурка равнодушно зевнула, подобралась, как бы намереваясь запрыгнуть на кровать, но, услышав грозное «Я тебе!», повернулась и с высокомерным видом покинула спальню, грациозно проведя поднятым хвостом по дверному косяку, словно сделала хозяину ручкой…
Так уж получилось, что в последующие дни Артему с Линой не довелось свидеться. Он приходил поздно, засидевшись то на работе, то в компании приятелей, но Артем неизменно находил следы пребывания домработницы в квартире – идеальную чистоту и готовый ужин. И всякий раз ему становилось немного грустно. «Это все оттого, что скоро ее место снова займет фрекен Бок», – объяснял он причину своего состояния. Другой причины просто быть не могло.
Книжку Эвангелины Ковальской «Он пришел к ней во сне» Артем на следующий день утром положил на то самое место, где нашел. И больше он ее не видел. А когда им с Линой все-таки довелось встретиться – это случилось в среду на следующей неделе, – он впервые почувствовал себя неловко, когда соврал относительно фотографии на его письменном столе.
В тот вечер Артем снова предложил Лине выпить чаю. Атмосфера предыдущего чаепития так понравилась ему своей простотой и задушевностью, что он решил еще раз испытать приятные ощущения.
Чтобы был повод, он купил небольшой торт, верхний слой которого состоял из законсервированных фруктов, и прямо с порога заявил, что Лина непременно должна разделить его с ним.
– Ты угощала меня яблочным пирогом собственной выпечки. Из меня же кулинар никудышный, поэтому я купил торт. Накрывай на стол!
Лина покраснела, ему хотелось бы думать, от удовольствия, и прошмыгнула в кухню. Когда Артем, раздевшись, вошел туда, на столе уже стояли чашки с блюдцами, заварочный чайник и сахарница. А девушка сидела на стуле, чинно сложив руки на коленях. Но это только до того момента, как он сел к столу.
Лина тут же вскочила, засуетилась, нарезала торт, разложила его по тарелочкам и разлила по чашкам чай.
– Ну а теперь рассказывай, как вы тут с Муркой без меня жили, – сказал Артем.
Это чаепитие очень напоминало предыдущее, и он уж было подумал, а не превратить ли их в традицию, пока есть время.
Но тут Лина неожиданно спросила:
– Простите, Артем Николаевич, а кто та красивая девушка, фотография которой стоит на вашем письменном столе?
Он чуть не поперхнулся чаем, хотя обычно отвечал на этот вопрос без запинки, придав голосу проникновенности, а взгляду грусти.
– Это… это моя двоюродная сестра… но так уж получилось, что ее уже нет в живых… Такая вот печальная история. – Артем замолк и искоса взглянул на Лину.
Девушка от расстройства прикрыла рот ладонью, а на ее глаза тут же навернулись слезы.
– Такая молодая… такая красивая… – прошептала она. – Как же так?
– Да вот так, – ответил Артем, разводя руками и чувствуя себя последней свиньей. Оказалось, что не все равно, кому врешь.
Опасаясь, что Лина сейчас примется рыдать или, того хуже, расспрашивать, что же произошло с его безвременно почившей кузиной, он подсел ближе и обнял девушку за плечи. Выбившаяся из хвостика прядь волос шелковисто коснулась его щеки.
– Не расстраивайся… Это случилось уже давно… Я… я уже смирился с потерей… – Последнее, к слову сказать, было чистейшей правдой.