Цапля

Клавдия и Леша-сторож убегают с грибами.

Старики Ганнергейты прячутся за телевизором. Кларенс вытаскивает свою рацию. Треск, шорох, голоса: «Ахтунг, ахтунг, говорит Ташкент».

Встрепенулись Боб и Лайма.

БОБ (в отцовском пиджаке). Тетя Лайма, сердечно благодарю вас за помощь в сохранении стабильности. В Ташкенте прыгну выше всех. Смотрите телевизор.

ЛАЙМА. Перед лицом разъяренной толпы, мой мальчик, помни, что я твой глубокий тыл.

БОБ. Еще раз спасибо. Привет моим родителям.

Они обмениваются рукопожатием. Боб прыгает через перила.

Лайма выходит за ним вслед.

Из всей скульптурной группы остались в центре лишь Кампанеец, Степанида и дрожащее тело Ивана Моногамова. Все трое переплетены телефонным шнуром. Зиждется посредине величественная Степанида.

Дрожит спина Ивана Моногамова. Кампанеец, боязливо оглядываясь на Степаниду, делает притворно строгие жесты старикам Ганнергейтам: повремените, товарищи!

Глухой голос МОНОГАМОВА.

Цапля! Где ты? Отзовись!

Степанида молча придавливает его голову локтем.

КЛАРЕНС ГАННЕРГЕЙТ {надевает наушники, выходит в эфир). Бреслау, Бреслау… здесь Шварцвальд… швайген… (Плачет.) …Бристоль, Бристоль… здесь Блэквуд… сайланс… Дижон… здесь Форэ Нуар… силанс… (Плачет.) Одесса, Одесса… здесь Чернолесье… молчат… (Рыдает.) Гитлер капут… Сталин капут… Трумэн капут… Черчилль капут… мы забыты всем миром, эксе-ленц… (Плачет.) …ороговение кожи… (Хихикает.) …копытца, рожки, хвостики… (Хихикает.) …батареи садятся… (Плачет.) ах, экселенц, ваше превосходительство… какое было время, эти фирциге яарес… Вторая мировая война! (Плачет, уткнувшись в свою рацию.)

7. Вторая мировая война

(солдатская песня)

Запевала:

Над статуями над римскими,
Над колоннами афинскими,
Да над шхерами над финскими,
Песня ласточкой летит!

Строй:
Эх, Европа,
Веселые поля!
Идем всем скопом,
Трясутся вензеля!
Заложим мину
Под Нотр-Дам!

Сестрица:
И я тебе, любимый,
В воронке дам!

Запевала:
Над полями галицийскими,
И над кирхами австрийскими,
Над садами над английскими
Песня ласточкой летит!

Строй:
Штурмуем Припять,
Весь экипаж вспотел,
Готов я выпить
Хоть Молотов-коктейль.
В нас бьют все мимо!
Разрушим Роттердам!

Сестрица:
И я тебе, любимый,
Под танком дам!

Запевала:
Над песками над сахарскими,
Над дымами сталинградскими,
По-над джунглями вьетнамскими
Песня ласточкой летит!

Строй:
Эх, радистки,
Встречайте с неба нас!
Откройте виски
И пригласите джаз!
Вот на кусочки
Мы разнесем Потсдам!

Сестрица:
И я тебе, мой летчик,
В турели дам!

Летчик (басом):
А я тебе, мой пончик,
Отдам Потсдам!

ЦИНТИЯ (ободряет Кларенса пинком в зад). Мои капарель, коммунике муа, силь-ву-пле! Бардзо хочется друга!

Кларенс хихикает, выходит в эфир. Телефонный звонок под рукой Кампанейца. Тот поднимает трубку.

КАМПАНЕЕЦ. Кампанеец на проводе! Кто говорит? Калинин? Жданов? Ворошиловград? (Ждет, трепетно прислушиваясь к молчанию.) Оно, наконец-то! (Почесывает ногой задницу, лицо его озаряется дикой радостью.)

ЦИНТИЯ. Си-си-ми-си-си-ва!

КЛАРЕНС. Глю-глю-глю-глю-глю!

СТЕПАНИДА. Филипп Григорьевич, что с тобой?

КАМПАНЕЕЦ. Вызывают по вертушке! Надо лететь!

СТЕПАНИДА– Врете вы все! У вас здесь нет вертушки! Позорно себя ведете, а ведь я на вас равнялась!

КАМПАНЕЕЦ (чертенеет все сильнее). Вжах! (Бросает трубку.) Не могу больше! (Выскакивает из пут.)

Под песенку «Бомбовозы везут, огнеметы метут» все три черта проходятся по сцене в легком танце, а потом, ухая, перепрыгивают через перила и исчезают в солнечном блеске.

СТЕПАНИДА. Дядя Филипп, остановись! Дядя Филипп! Пропал! (Вздымает руки, как героиня античной трагедии.) Горе мне, горе! Горе! А ведь сколько говорил об идейной цельности! О нравственной чистоте! О сороковых! О тридцатых! Мужчины – безнадежны!