Платонов впервые отмечает, как важнейшую черту эпохи, запустение центральных областей вследствие земельной политики «опричных времен»; говорит об особом развитии «украинного» казачества в рассматриваемую эпоху и об особой, скорее отрицательной, его роли в ходе Смуты.
Такие черты времени, плюс династический кризис, стали фундаментальными причинами начала социальных катаклизмов. «Сильное правительство, – пишет Платонов, – могло бы господствовать над положением дел… но лишь только в Москве сменил Грозного царя слабый и больной царь Федор, болезненные процессы в общественном организме стали выходить наружу». (Там же, с.122.)
В целом, Платонов продолжает традиции изучения Смутного времени, заложенные Ключевским. Это касается и общей концепции Смуты, и анализа ее итогов, в качестве которых он называет качественное изменение общественного сознания, отход от традиционного понимания характера царской власти и роли народа в государстве, политическое «поражение» как старой боярской аристократии, так и казачества.
Рассмотренные выше две концепции Смутного времени оказали огромное воздействие на современников. Труд Платонова вызвал ряд положительных отзывов в научных изданиях. В процессе работы автор учитывал мнение и переписывался с другими исследователями, в том числе и с графом Шереметевым. (Платонов С. Ф. Письма С. Ф. Платонова графу С. Д. Шереметеву о Смутном времени. Архив русской истории, 1993, № 3, с. 177–186.)
Рецензенты отмечали, что Платонов не был сторонником внешнеполитического характера самозванческой интриги, как, например, Д. И. Иловайский, и на первый план выдвигал внешнеполитические проблемы, ставшие почвой для социального конфликта. Однако, некоторые историки (среди них на первом месте следует отметить В. С. Иконникова) справедливо замечали отсутствие необходимых для такого полного исследования характеристик основных действующих лиц Смутного времени.
Эту задачу взял на себя и успешно решал граф Сергей Дмитриевич Шереметев. Его работы представляют собой разработку отдельных сюжетов, казавшихся автору ключевыми для той эпохи. Но этим сюжетам присуще то, что, в конечном счете, не хватает практически всем исследователями – психологических портретов деятелей времени и психологической характеристики их поступков. Подробно о работах графа Шереметева о Смутном времени будет рассказано ниже.
В работе Н. И. Костомарова «Смутное время Московского государства» приводится широкий источниковедческий материал, на основании которого автор приходит к выводу, что причину «московской трагедии» следует искать за границей – в Польше и Риме. Там специально был создан Отрепьев с «легендой» достоверно убитого Димитрия, и сам самозванец прекрасно знал, какая у него роль в этом «действе». Внутреннее развитие России, по мнению Костомарова, «вообще идущее чрезвычайно последовательно, но его разумный ход будто перескакивает через Смутное время…», то есть эпоха катаклизмов вовсе не была подготовлена событиями предыдущих десятилетий, а была принесена извне. (Костомаров Н. И. Смутное время Московского государства в начале XVII века: исторические монографии и исследования, кн. П, СПб. 1904.).
С таким взглядом полностью согласен и Д. И. Иловайский. В своей работе «Смутное время московского государства» он прямо называет виновниками кризиса поляков и иезуитов. Смута в его представлении – «адский замысел против Московского государства» (Иловайский Д. И. Смутное время Московского государства. М. 1894, с. 3.). Самозванство он представляет как главную черту времени, а «заводчики» ее в России – Мнишки, Вишневецкие и Сапеги. «Идея самозванства витала в воздухе – как внутри Московии, так и за ее пределами».
Другое кардинальное отличие концепции Костомарова – это утверждение, что Смута ничему не научила русское общество. «Чаще всего в истории за потрясениями такого рода следовали важные изменения в политическом, общественном и нравственном строе той страны, которая их испытала. Наша смутная эпоха ничего не изменила, не внесла в государственный механизм, в строй понятий, в быт общественной жизни, в нравы и стремления… Таким образом, рассмотрев разные стороны русской жизни, мы приходим к заключению, что смутная эпоха не произвела коренного переворота во внутреннем мире исторической жизни русского народа и русской земли…» (Костомаров Н. И. Указ. соч. С. 779.). Тезис этот довольно спорный, однако же внешние влияния (им уделял и особое внимание и С. Д. Шереметев) в эпоху Смуты интересовали многих исследователей, и точка зрения на нее, как на привнесенную извне, нашла признание у некоторых исследователей, кроме названных (в частности, у И. С. Беляева).