Несмотря на все принятые меры, молодой надир чуть не умер тогда. Он впал в беспамятство, длившееся четыре дня, - а когда очнулся, рядом сидел Ананаис.
- Ну, как ты?
- Хорошо.
- Что-то непохоже. Однако я рад, что ты остался жив.
- Спасибо, что спас меня, - сказал Тенака, когда Ананаис встал, собираясь уйти.
- Не за что. Я по-прежнему не хотел бы, чтобы ты женился на моей сестре, - усмехнулся он. - Кстати, вчера уволили со службы трех молодых офицеров - мне думается, теперь ты можешь спать спокойно.
- Ну уж нет. Для надира спокойный сон - верный путь к гибели.
- Неудивительно, что глаза у вас косые.
Рения помогла старику подняться и закидала снегом маленький костер. Мороз крепчал, на небе собирались снеговые тучи, темные и грозные. Девушку пугало, что старик перестал трястись и тихо стоял у разбитого дерева, глядя себе под ноги.
- Пойдем, Олен, - позвала она, обняв его рукой за пояс. - До старых казарм уже недалеко.
- Нет! - Он отпрянул. - Они найдут меня там. Я знаю, что найдут.
- А здесь ты замерзнешь, - прошипела она. - Пошли.
Он подчинился, и она повела его по снегу. Она была высокой и сильной, но ходьба утомила ее, и она тяжело дышала, когда они наконец выбрались из кустов перед плацем "Дракона".
- Еще несколько минут, - сказала девушка, - и ты отдохнешь.
Старик, казалось, при виде пристанища обрел силу и ковылял куда быстрее. Дважды он чуть не упал, но девушка подхватывала его.
Открыв ногой дверь ближайшего здания, она ввела старика внутрь, скинула с себя белый шерстяной бурнус и провела рукой по мокрым от пота, коротко остриженным черным волосам.
Здесь, где не было режущего ветра, ее сразу точно опахнуло огнем тело приспосабливалось к новым условиям. Она расстегнула пояс своей овчинной накидки и отбросила ее за широкие плечи, открыв синий шерстяной камзол и тугие черные штаны. Подбитые овчиной сапоги доходили до бедер. На боку висел тонкий кинжал.
Старик, сотрясаемый неудержимой дрожью, прислонился к стене.
- Они найдут меня. Найдут! - хныкал он.
Рения, не слушая его, двинулась вперед по коридору.
В дальнем его конце показался человек - Рения вздрогнула и схватилась за кинжал. Человек был высок, смугл и одет в черное. У пояса висел длинный меч. Он шел медленно, но уверенность его походки пугала Рению. Решительно глядя ему в лицо, она приготовилась к бою.
Его глаза, очень красивого лилового цвета, были раскосыми, как у северных кочевников-надиров. Квадратное лицо могло бы показаться привлекательным, если б не угрюмо сжатые губы.
Рения хотела сказать ему, чтобы не подходил ближе, иначе она его убьет, - и не смогла. В нем чувствовалась власть, невольно побуждавшая подчиниться.
Он прошел мимо нее и склонился над Оленом.
- Не трогай его! - вскричала девушка. Тенака обернулся к ней.
- В моей комнате горит огонь - это там, направо, - спокойно сказал он. - Я отнесу его туда.
Он легко поднял старика, унес к себе и уложил на узкую койку. Потом снял с Олена плащ и сапоги и стал осторожно растирать его посиневшие икры. Девушке Тенака бросил одеяло, велев:
- Согрей его у огня.
Вскоре старик начал дышать глубоко и ровно.
- Он уснул? - спросила Рения. - Да.
- Он не умрет?
- Кто его знает... - Тенака встал и распрямил спину.
- Спасибо, что помог ему.
- Спасибо, что меня не убила.
- Что ты делаешь здесь?
- Сижу у огня и жду, когда утихнет дождь. Есть хочешь?
Они сели рядом у очага, и Тенака поделился с ней вяленым мясом и сухарями. Они почти не разговаривали. Тенака не отличался любопытством, а Рения чувствовала, что ему не хочется говорить. Но молчание не вызывало в ней никакой неловкости. Впервые за много недель она испытывала мир и покой, и даже угроза смерти отошла куда-то, словно эту казарму ограждала некая магия - невидимая, но оттого не менее могущественная.
Тенака откинулся назад, рассматривая глядящую в огонь девушку - ее овальное лицо с высокими скулами и большими глазами, такими темными, что зрачок сливался с радужкой. Ее внешность создавала впечатление силы и в то же время уязвимости - словно девушку терзал какой-то тайный страх или в ней скрывалась какая-то слабость. В другое время он счел бы ее привлекательной - но теперь не мог найти в себе ни малейшего чувства или желания. "Да во мне и жизни-то нет", - с удивлением понял он.
- За нами гонятся, - сказала наконец она.
- Я знаю.
- Откуда ты можешь знать?
Он пожал плечами и подбросил дров в огонь.
- Здесь нет никакой дороги, а у вас при себе ни лошадей, ни провизии однако одежда на вас дорогая, и видно, что ты получила хорошее воспитание. Стало быть, вы бежите от чего-то или от кого-то - отсюда следует, что за вами должна быть погоня.
- И тебя это не смущает?
- С чего бы?
- Тебя могут убить заодно с нами.
- Пусть сначала поймают.
- Ты не хочешь знать, почему нас преследуют?
- Нет. Это твоя жизнь. Наши пути пересеклись ненадолго, но скоро они разойдутся. Нам нет нужды узнавать что-то друг о друге.
- Почему? Потому что тогда тебе труднее будет уйти? Он поразмыслил над ее вопросом, и от него не укрылся гнев в ее глазах.
- Возможно. Но главным образом потому, что сочувствие рождает слабость. У меня есть своя цель, и чужие беды мне ни к чему. Вернее сказать, я просто не хочу забивать себе голову чужими бедами.
- Не слишком ли велико твое себялюбие?
- Да, зато оно помогает мне выжить.
- Это столь важно для тебя? - бросила она.
- Как и для тебя - иначе ты не пустилась бы в бега.
- Это для него важно, - кивнула она на лежащего старика. - Не для меня.
- От смерти он все равно не убежит, - тихо сказал Тенака. - Притом мистики утверждают, что за порогом смерти нас ждет рай.
- Он тоже в это верит, - улыбнулась она. - Потому и боится.
Тенака медленно покачал головой и потер глаза.
- Это чересчур сложно для меня, - сказал он с деланной улыбкой. Посплю-ка я лучше. - Он разостлал на полу одеяло и улегся, подложив под голову котомку.
- Ты ведь служил в "Драконе", правда? - спросила Рения.
- С чего ты взяла? - приподнялся он на локте.
- Ты сказал "в моей комнате".
- Ты очень проницательна. - Он снова лег и закрыл глаза.