— Ничего, — проговорил учитель. — Вы умеете интегрировать?
— Многочлены, — скромно уточнил Саша. — Что-то сложнее — уже не факт.
— Ладно, — вздохнул Соболевский. — Я сделал для вас подборку задач, как вы просили.
И вручил листочек с рукописными задачками.
В учебнике Ленца присутствовала парочка задач на параграф, но совсем простых, на формулы. Соболевский постарался, но до Гольдфарба и ему было далеко, не говоря про олимпиаду «Физтех». Так что Саша всё решил за полчаса.
Всё-таки такого издевательства над физикой, как ускорение свободного падения в футах, он не вынес и везде писал футы на секунду в квадрате. Зато очень легко запомнилось число 32 вместо 9,8.
Учитель посмотрел решения.
— С вашего позволения, я возьму это с собой, — сказал он. — Собираюсь показать одному человеку.
— Конечно, — беспечно согласился Саша.
Интересно, кому?
Лекция Дмитрия Ивановича состоялась 26 марта. Из-под почерневших сугробов во дворе текли ручьи, и сияла на солнце брусчатка, отражая небесную лазурь.
Менделеев оказался ещё очень молодым человеком с пухлыми губами, высоким лбом и волной зачесанных на бок волос. Будущая окладистая борода была представлена сантиметровым пухом под подбородком и над верхней губой, а черный лавальер напоминал скорее бант гимназистки.
Был четверг, так что учёный доехал до Зимнего только во второй половине дня, после лекций в Университете.
Знакомство с рукопожатием прошло кратко и по-деловому. И гость тут же перешел к сути.
— Я читал ваш вывод и ваши вопросы, Ваше Императорское Высочество, — начал он.
И достал листочки с его выводом основного уравнения. Закон Авогадро был обведен широкой красной окружностью.
— Мне тоже неизвестен учёный по фамилии Авогадро, — сказал Дмитрий Иванович. — Хотя гипотеза интересная.
— Мне казалось, что это век восемнадцатый, — заметил Саша. — Он итальянец. Возможно, поэтому мало известен в наших широтах.
— Опыт Торричелли все знают, — возразил Менделеев.
— За два века слава дошла.
— Вам известен опыт Торричелли?
— Конечно, ртутный барометр.
— Похвально. Но пока я бы не рекомендовал вам это публиковать.
— А если поставить эксперимент по проверке гипотезы? Атомные массы основных газов известны?
— Массы?
— Веса.
— Разумеется: водород, кислород, азот, хлор.
— С хлором бы я не связывался, — заметил Саша.
— Это не так уж опасно.
— Как знаете, но я бы предпочел живого Менделеева в российской академии наук.
— Вы мне льстите.
— Зависит от вас. Газы взвешивать мы умеем?
— Конечно.
— Тогда в чём проблема? Вес газа делим на атомный вес и получаем число частиц. С давлением и объёмом проблем, видимо, ещё меньше.
— Проблема в том, что в лаборатории профессора Бунзена в Гейдельберге я планирую заниматься капиллярными явлениями.
— А газы его совсем не интересуют?
— Интересуют, — обнадёжил Дмитрий Иванович. — Растворимость газов в зависимости от давления.
— Я думаю, что константу, которая в моём выводе, вполне возможно посчитать, и тогда это будет открытие мирового уровня. Как начет совместной публикации? Если конечно гипотеза подтвердится.
— Хорошо, если будет время. А где вы читали про Авогадро, Александр Александрович?
— Честно говоря, я видел его закон во сне, но мои сны обычно сбываются.
— Наслышан, — сказал Менделеев.
— Может и Авогадро найдётся? Сообщество ученых ведь довольно тесное, может слышал кто-нибудь? Он, кажется, из Турина.
— Поспрашиваю, — пообещал Менделеев. — Теперь о ваших вопросах.
— На один вы уже ответили. То есть в настоящее время считается, что воздух состоит из кислорода и азота?
— Да. Вы видели во сне ещё что-то?
— Видел, не смейтесь, — улыбнулся Саша. — Тяжёлый газ, который светиться красивым фиолетовым светом, если пропустить через него электрический ток. И лёгкий газ, который светится красным.
— Любопытно, — проговорил Дмитрий Иванович.
— И оба газа не окисляются. И вообще ни с чем не реагируют, кроме фтора. Фтор известен?
— Да, но не в свободном виде. Только в составе других веществ. Например, плавиковой кислоты.
— Только не связывайтесь с фтором, Дмитрий Иванович, — предостерёг Саша. — Это ещё хуже, чем хлор.
— А вам не приснилось, как получать эти чудесные вещества?
— Они испаряются неодновременно.
— То есть это не постоянные газы? — спросил Менделеев.
— Постоянные газы?