— Вот вам загадка, Ваше Величество. Золотой — в воде, а вода — в стекле!
— Это я своё золотое колечко в стакан с водой уронила.
— Нет, Ваше Величество, это яйцо.
— Ну что ж, но мне кажется, и ты права, и я права.
И кинула тут королева золотое колечко со своего пальца в стакан с водой.
— Теперь оно твоё. Давай сюда вторую загадку.
— Холодная, а жжётся!
— Это моя бриллиантовая брошка. Она сама холодная, но так сверкает, что аж глаза жжёт.
— Нет, Ваше Величество, это крапива.
— Ну что ж, но мне кажется, и ты права, и я права.
Сняла королева брошку и возле стакана положила:
— Теперь и она твоя. Давай третью загадку.
А девочка, как назло, все загадки позабыла. И то сказать, она уже большой себя считала, а в загадки только малыши в деревне играются.
— Скажешь загадку — дом этот тебе отдам, — говорит королева. — А не скажешь — вместе с хозяевами на улицу вас выгоню.
— Тут нашёлся братишка:
— Золотые, красивые, ходят парой, а один другого никогда не видит!
Королева смеётся:
— А это мои серёжки! А у цыган какая отгадка?
— Солнце с луною.
Положила королева и серьги из своих ушей возле стакана с водой.
— Прости, — говорит, — девочка. Ты мои загадки разгадала, но награду я только твоим хозяевам обещала. Тебе вот только мои безделушки.
И смеётся.
— Ваше Величество, — говорит девочка. — Я бы взяла и колечко, и брошку, и серёжки, да у меня ведь их отнимут. Может, вы лучше посчитаете, сколько они денег стоят, и купите на эти деньги нам с братом дом, а в дом будете присылать еды столько лет, на сколько сдачи хватит?
— Бойкие вы, цыганочки, — отвечает королева. — Королевские подарки на деньги не меняют, но так тому и быть. Будет вам дом, будет вам еда, и будет новая одежда.
И когда выздоровели мать с отцом и нашли своих детей, то больше никогда беды не знали. Даже если отец опять в карты проигрывался. Хотя, говорят, разлюбил он карты…
Лилит Мазикина
Царь-птица Чарана
И а краю земли, у тёплого моря, стоит гора. На горе — алмазная башня. В башне — гнездо, а в гнезде — царь-птица Чарана. Ростом она с человека, перья у неё золотые, а на кончиках крыльев — изумрудные. Все птицы на свете летают к ней на поклон. Какая прилетит — споёт песенку, а в песне поётся про то, что на земле делается. Чарана слушает и запоминает: в таком-то городе свадьба, в таком-то похороны, эти два царства друг с другом воюют, а те два королевства друг с другом торгуют. Птиц на свете хватает, так и получается, что знает Чарана всё-всё-всё.
А когда Чаране прискучивает сидеть в гнезде, она раскрывает крылья и летит, куда ветер понесёт. Выберет себе местечко, встанет на землю и закружится. Покружится-покружится и станет женщиной. Будут у женщины золотые волосы и одежда — красная, как огонь. Возьмёт она в руку музыку и пойдёт людей смотреть. Если увидит праздник — к столу попросится. Пустят к столу — поест и начнёт петь-танцевать. Споёт — будет хозяину слава, станцует — найдёт хозяина удача. А в доме, куда ей захочется принести несчастье, она поцелует в голову ребёнка, и он вырастет поэтом…
Так однажды и случилось. Ходила Чарана по земле, зашла в один дом и попросилась на праздник. Хозяева посадили бродяжку в самый тёмный угол, дали ей кусок сухого хлеба и чашку воды. Съела Чарана хлеб, выпила воду, а потом, прощаясь, поцеловала в голову маленького хозяйского сына. Вырос мальчик поэтом, и не знало его сердце покоя. Ему надо было всё на свете увидеть и узнать, всех на свете пожалеть. Он плакал и смеялся невпопад, отдавал свою одежду нищим и постоянно чувствовал на языке уголёк. Чтобы уголёк не жёгся, мальчику надо было подбирать слова, низать их в бусы, и если слова не подбирались и бусы рассыпались зря, мальчика охватывал жар, будто больного. А как он учился и работал? За что-нибудь возьмётся, иной раз получится — лучше всех, а другой раз замечтается, и всё у него из рук повалится… Горе, горе родителям с таким ребёнком!
Мальчик вырос и стал юношей. Однажды утром он проснулся и сказал родителям, что женится на девушке, которую видел во сне. Наконец-то! Ведь раньше он не думал долго ни об одной. Что же за девушка? Может быть, дочь соседа слева, тонкая, гибкая, как травинка? Может быть, дочь соседа справа, мягкая, круглая, словно сытая кошка?
— Нет, — сказал юноша. — Ни одна из них. А какая — сам не знаю… А свадьбу играю — завтра.