— Смотрите все! — закричал Соломон. — Вот вам доказательство, кто тут раб, а кто — господин! Кровь раба скользнула по кости покойного, как ртуть, не оставив на ней никакого следа. Но, оказавшись в другой чаше с кровью, кость ожила. Потому что это — та же самая кровь, которая текла в ней при жизни, кровь сына! А теперь пусть возвратившийся домой подлинный хозяин сам решает судьбу своего лживого раба.
Но сын купца решил не наказывать управляющего. Он лишь велел тому разыскать своих мать и сестер и вернуть их в дом. После этого он щедро расплатился золотом за то время, которое этот человек управлял имуществом его отца, а затем потребовал от бывшего раба покинуть Иерусалим и никогда в него не возвращаться.
А по царскому дворцу, а затем и по всей столице тем временем стремительно распространились слухи о необычайной мудрости младшего сына царя[20].
Коран, синтезируя еврейские мидраши и отрывки из Талмуда, приводит еще одну легенду о совместном суде царя Давида и малолетнего Соломона, имена которых в арабской транскрипции, естественно, звучат как Дауд и Сулайман.
Чтобы не утомлять читателя довольно сложным для непривычного восприятия кораническим текстом, приведем эту легенду в изложении Михаила Борисовича Пиотровского.
«Другой спор Дауд решил вместе со своим сыном Сулайманом. Аллах говорит, что Он присутствовал при том, как Дауд и Сулайман вместе судили по поводу поля, которое повредил скот. И Аллах тогда вразумил Сулаймана (21:78–79). „Вразумил“ — значит помог принять более верное решение, чем его отец. Каковы детали этого суда, установить трудно. Текст предельно краток, понять его пытаются с помощью иудейских преданий, но варианты предлагают разные. При отсутствии других убедительных данных приходится пользоваться комментариями к Корану, составленными на материале тех же иудейских преданий. К Дауду и Сулайману пришли хозяин поля и хозяин скота, который потравил посевы на этом поле. Дауд присудил хозяину поля весь скот, который погубил посевы. Сулайман же решил более справедливо. Скот был передан владельцу поля на то время, пока посевы взойдут вновь. После возвращения скота ему бы остались приплод и шерсть»[21].
Надо заметить, что рассказы о прозорливости маленького судьи не так фантастичны, как могут показаться на первый взгляд. Еврейская история знает примеры, когда пяти-шестилетние вундеркинды проявляли при решении различных куда более сложных талмудических задач не меньшую сообразительность, чем восьмилетний Соломон.
Все же, вероятно, Соломон втайне завидовал другим принцам. Порой ему хотелось вести такую же веселую и разгульную жизнь, как и они. И уж само собой он жадно следил за тем, как проводит время его старший брат, всеобщий любимчик Авессалом, который «…завел у себя колесницы, и лошадей, пятьдесят скороходов» (2 Цар. 15:1).
В синодальный перевод, увы, опять вкралась неточность: на самом деле в оригинале речь идет не о «скороходах», а о пятидесяти воинах, бывших телохранителями и почетным эскортом принца. Понятно, что когда Авессалом разъезжал по городу и окрестностям на невиданной до того в Иерусалиме колеснице в сопровождении опять-таки незнакомой доселе евреям конницы, все это производило сильное впечатление на окружающих, и уж тем более на ребенка, каковым еще был Соломон. Феномен «влияния старшего брата», который может стать для мальчика даже более предпочтительным образцом для подражания, чем отец, хорошо известен психологам.
Возможно, именно под влиянием Авессалома Соломон начал ценить роскошь, утвердился в мысли, что «царь должен жить красиво», а неотъемлемыми признаками такой красивой жизни для него стали все те же колесницы, лошади и рослые, пышущие здоровьем и силой гвардейцы эскорта.
И все это у него появится, когда он станет царем.
Не исключено, что то особое внимание, которое Давид оказывал Соломону, и возбудило ревность и подозрения Авессалома, убежденного, что именно он является после убийства Амнона законным наследником престола. А видя, что отец медлит с объявлением имени наследного принца, Авессалом и решился на мятеж.
Нет никаких сомнений в том, что мятеж Авессалома стал одним из самых ярких переживаний детства Соломона, навсегда врезался в его память, и эти воспоминания оставались с ним до конца жизни.
Как следует из библейского рассказа, Авессалом долго и тщательно готовился к свержению отца с трона. Он сумел собрать партию своих сторонников внутри дворца, который возглавил советник Давида Ахитофел, о мудрости которого в народе ходили легенды. Будучи дедом Вирсавии, Ахитофел, видимо, так и не простил Давиду его греха с внучкой и ее мужем, а потому стал не просто душой, а «мозговым центром» заговора Авессалома.
20
Существует множество различных вариантов этой легенды, в том числе и русский, различающихся в тех или иных деталях.