Долго еще вокруг все гремело от разбоя мятежников. Крушили и грабили царские и храмовые закрома. Тащили, сколько могли захватить, вино, хлеб, всякое продовольствие.
Награбили много, но много и попортили — потоптали, разлили.
Наутро после разгула откуда ни возьмись в крепости объявился Таги-Усак, жрец царского двора. Пьяные мародеры схватили его и начали измываться.
Один уже было, выхватив меч, занес его над ним, но тут вдруг появилась Ерес Эпит и криком своим пресекла расправу:
— Убери свой меч, безумец, перед тобой друг!
Она подошла к Таги-Усаку, тепло поздоровалась с ним. Но он не пожелал признать ее:
— Кто ты?
— О Таги-Усак, неужто забыл меня?
— Все мы достойны забвения.
Заслышав шум еще издали, Арбок Перч примчался на площадь.
Не дожидаясь, пока он опомнится, Таги-Усак гневно закричал:
— Ты братоубийца, Арбок Перч! А люди твои — разбойники, и они обречены!
Арбок Перч примирительно протянул ему руку:
— Приветствую тебя, брат мой! Не распаляйся раньше времени. Ты-то ведь еще жив?!
— Кто сказал, что я жив, а не мертв?!
Сквозь похмельный туман Арбок Перч мрачно глянул на него. Может, это и верно не Таги-Усак, и он разговаривает с его призраком?..
— Но я же тебя вижу, грех во плоти, жалкая душа? Был звездочетом, а теперь напялил на себя хламиду, жрецом обернулся.
Они стояли перед полуразрушенным храмом, неподалеку от рощи священных белых кленов. Люди Арбок Перча жарили на костре тушу дикого кабана.
— Идем к огню! — пригласил гостя Арбок Перч. — С чем прислал тебя ко мне царь? Чего он хочет?
— Не причиняй вреда людям царя. Прекрати беззаконие. И прими очищение постом и молитвами.
— Я чист от рождения, жрец.
— Ты само зло, и луноликая Эпит-Анаит, что взирает на тебя с вершины горы Нпарт, тому свидетельница!
— Призови еще и Мажан-Арамазда, — усмехнулся Арбок Перч. — Он тоже наблюдает за нами. Только с вершины Мандзура, куда отправился омыть ноги в студеной воде тамошних озер.
Таги-Усак пытливо смотрел в глаза Арбок Перча. В них не было ни зла, ни укора ему. Скорее астролог видел в старом друге себя, свои раздумья, свою душевную встревоженность. Но теперь он жрец царского двора. Это бремя обязывает к подавлению движений души. У него нет той свободы, который располагает Арбок Перч, и потому выражать он может не то, что на сердце, а только то, что ему приказано.
— Слушай, друг, если скользящие по льду сани вдруг срываются с пути, управляющий ими возница обращается за помощью к богу. А ты не желаешь ни к кому обращаться, ни на кого опереться, хотя, того и гляди, угодишь в пропасть. В твоей борьбе ты, Арбок Перч, — враг человека. Люди делают из кремня точило и носят его с собой не столько для того, чтобы наточить нож, когда понадобится, сколько для того, чтобы заострить ум. И мы, жрецы, существуем для того, чтобы помогать таким заблудшим, как ты, вновь обрести своих богов. Я прибыл сюда потребовать именем царя, чтобы ты одумался и вернулся на прежнюю стезю. С этим следует поторопиться, чтобы пресечь все дальнейшие беды. И не кичись своей силой. Богам и царям ничего Не стоит и гору свернуть…
Принесли зажаренного кабана, разрубили его на куски и подали один окорок Арбок Перчу, а другой гостю-жрецу.
— Угощайся, жрец, — предложил Арбок Перч, — и продолжай точить свои лясы. От тебя я не жду опасности. Если только не выведешь меня из себя. Ведь одно время ты восхищался мною и благословлял?..
Разговор разговором, а дух жареного мяса делал свое дело. Они принялись с аппетитом есть, запивая сочное мясо отменным вином.
Арбок Перч расслабил пояс. Таги-Усаку на миг подумалось: «Не собирается ли он накинуть его мне на шею?..»
Досыта наевшись, напившись, Арбок Перч сказал:
— Укороти свою речь, у меня много дел.
Таги-Усак извлек из сумы глиняные таблички и начал читать:
— «Я, Каранни, единовластный владыка двенадцати провинций Страны Хайасы, состоящий в союзе со многими царствами мира, я, победивший царя хеттов спесивого Мурсилиса, пишу тебе, сын Арбока, отступник Перч, о том, что ты утратил бога. Положи конец своим разбоям и явись с повинной. Я, царь…»
Тут Арбок Перч выхватил из рук жреца таблички и кинул их в огонь.
— Говори то, что сам хочешь сказать, Таги-Усак. Нечего мутить ясный день царевой бранью.
Таги-Усак и взгляда не кинул вслед угодившим в костер табличкам.
— Я хочу сказать, что тебе лучше искать мира, Арбок Перч. Устремляясь в небеса, ты близок к падению в ад. Сейчас самое время трижды задуматься и просить о прощении и милосердии.