Большой город раскинулся над ущельем.
Дорога к нему теперь вилась вдоль реки Ализон. Мари-Луйс с тоской вспомнила родные горы. Именно там, в их вершинах, берет свое начало эта река. И там ее воды прозрачно чисты. А здесь она широкая и мутная. Дыхание пустыни, ее ветры добираются до Ализона.
Ворота Хаттушаша раскрылись медленно, со скрежетом. На разукрашенных колесницах пленную царицу встречала свита царя Мурсилиса.
Хетты изумились, увидев армянское знамя. Высокий юноша в сверкающих доспехах спросил:
— Как это понимать — Мари-Луйс явилась покорять мой город?..
Мари-Луйс откинула полог и поприветствовала гарцующего юношу.
— Может, ты и прав, красавец! — сказала она, улыбаясь. — Боги возлюбили меня от рождения. А своих избранников они наделяют силой покорять. Однако кто ты?
— Я сын царя Мурсилиса и его старшей жены царицы Тагухепы. Зовут меня Наназити.
— Встречаешь пленницу своего отца? — стараясь казаться веселой и приветливой, спросила Мари-Луйс. — Не так ли?
— Меня гнало сюда нетерпение лицезреть твою божественную красоту!
— Вот как? — усмехнулась царица. — Ты хорош собой, наследник Наназити. Хотелось бы знать: меня привезли в Хаттушаш для твоего отца или для тебя?
Царевич на миг опешил от такого неожиданно прямого вопроса, но тут же пришел в себя и по возможности учтиво проговорил:
— А разве не все равно, кто теперь будет владеть твоим прекрасным телом?
— Да, но мне хотелось бы изведать, чья кровь горячее — твоя или царя-отца?..
Так они перекидывались вопросами-ответами, пока рабы не пересадили Мари-Луйс с колесницы на носилки и не двинулись под палящими лучами к воротам, которые тут же затворились за ней. На что Наназити не преминул заявить:
— Никогда отныне эти ворота не откроются перед тобой!
Царица усмехнулась, но ответа ей было не занимать.
— Если, конечно, они вдруг не рухнут! — сказала она.
Сидевшая у царицы в ногах Ерес Эпит восхищалась тем, как уверенно и бесстрашно вела себя ее покровительница.
Хаттушаш бушевал. Люди заполнили все проезды и проходы, желая видеть царственную пленницу из Страны Хайасы. Мари-Луйс щедро одаривала всех улыбкой.
Из дворцового окна за ней наблюдал и царь Мурсилис. Красота царицы поразила его: словно сама богиня сошла к нему с небес. Воистину волею богов свершилось это чудо — и ее пленение, и то, что сейчас она здесь и что, кто знает, может, она будет здесь целую вечность.
Войско Каранни спешно возвращалось на родину. В горах выпало необычно много снега, а потому пришлось отклониться чуть к югу и продвигаться к долине Ерасха.
Каранни держался с достоинством и величием. Горем своим ни с кем не делился. Подробностей падения Нерика и пленения жены у Нуар не выспрашивал.
Миновали Ерасх и подошли к стенам Бойлакана.
У небольшого озерца царевич спешился.
— Давайте смоем здесь с себя пыль дальних странствий и все наши грехи. Благо вода в озере теплая от горячих подземных источников.
Уже в воде он вдруг спросил у Нуар:
— У кого там моя царица?..
— У хеттского верховного военачальника Нуанза Вараша. Я узнала об этом перед самым бегством из Нерика. Однако боюсь, что ее отправят в дар царю Мурсилису…
— Довольно! — остановил Каранни. — Не продолжай…
Въехали в Бойлакан. Каранни приказал срочно сформировать полк арцахской конницы и отправил гонца в Сисакан к шурину Татану с требованием немедленно прибыть со своим войском в Тайк. Действовал он спокойно и решительно, без тени растерянности, хотя в душе очень тяжело переживал то, что случилось с любимой женой.
Выехав в дальнейший путь, царевич с полдороги велел сопровождающему его Багарату Дола вернуться обратно, укрепиться в Бойлакане и в случае возможного нападения с востока любой ценой остановить врага.
Арцахская конница и оба сына Багарата Дола остались с Каранни.
Сейчас в полку престолонаследника насчитывалось до пяти тысяч конников и столько же сменных лошадей. У Каранни было намерение, достигнув Тайка, еще пополнить свою конницу.
На пути часто встречались кочевые племена. Они недавно спустились с летних горных пастбищ и рассеялись по всей долине.
Завидев войско, кочевники начинали играть на дудочках, одаривали живностью. Каждое из племен имело свой отличительный знак — козел, овца, теленок и другие. Все носили их изображения на шапках. Ближе к горам знаки эти сменялись на более грозных животных — тигров, рысей, пантер.