Царевич покорно внимал отцу. А Мари-Луйс при этом измерила его взглядом и, остановившись на горящих страстью пухлых, еще полудетских устах, подумала: «Как, интересно, Каранни встретит войско этого юноши?..»
Царевич удалился. А вскоре после него в зал вошел воин и, распластавшись у ног царя, сообщил, что армяне отбили Нерик и захватили хеттский город Иштиттун.
Нежданная весть не сразу дошла до сознания присутствующих в зале. Она сначала как бы зазвенела, ударившись о каменные стены, увешанные шкурами и старинным оружием, а уж потом заполнила все пространство помещения…
— Армяне разрушили храм в Иштиттуне, статую богини Лелван! Они утверждают, что город этот в давние времена принадлежал им и теперь, мол, по праву отвоеван ими! И в заносчивости своей дошли до того, что грозятся обратить царство Мурсилиса в прах и развеять по ветру!..
Обстановка накалилась до предела.
Мари-Луйс думала только об одном: «Да сопутствует удача деяниям Каранни!..» Она не смотрела в сторону Таги-Усака, но представляла, какое ликование скрывает он сейчас под купеческой личиной.
Тишину взорвал голос царя:
— Да неужели все это правда?! Когда же он успел столько всего разрушить и так глубоко вклиниться в пределы моей страны?
Окружающие не осмелились ответить царю. Но тут он словно глас неба услышал. Кто-то как колом вколачивал ему в мозг: «В мире ничто не вечно. И Хаттушаш твой рано или поздно будет разрушен, может, людьми, а может, богами. Ничего от него не останется».
От всего этого царю Мурсилису было не по себе.
Мари-Луйс оставалась внешне спокойной. Она сумела, затянув Мурсилиса в сети своих чар, задержать его, отвлечь от мысли о необходимости идти войной против армян, пока не вернется Каранни. Теперь ей уже легче. О себе она не думает. Важно, что теперь перевес на их стороне и они непременно победят. Мари-Луйс уверена в этом. «Благодарю вас, о всесильные боги Мажан-Арамазд и Эпит-Анаит, за то, что вы помогли мне одурманить Мурсилиса, сделали этого страшного изверга мягче воска и бросили к ногам моим!»
Она взглядом дала понять Таги-Усаку, чтоб он удалился, и тот торопливо попятился к двери и вышел. На ковре остался открытый ларец эбенового дерева, в котором сверкали диковинные камни.
Мари-Луйс легким движением сбросила с плеча пурпур своей тоги, полуобнажив грудь, и стала ластиться к растерянно-беснующемуся Мурсилису, даже губами к нему потянулась.
— Не огорчайся, о великий, о божественный, возлюбленный властелин мой! — страстно нашептывала она ему. — Перед твоею мощью все падет! Я негодую вместе с тобой, узнав о случившемся, единственный мой, властелин души и тела моего! Положись на меня, я все сделаю для того, чтобы звезда твоего царства сияла подобно солнцу!..
Она сбросила с ног шитые золотом сандалии, дабы молиться босой, опустилась на колени и стала истово отбивать поклоны.
Царь снова взъярился:
— Да разве мир не ведает, что имя его завоевателя и правителя Мурсилис?! Я залью страну Уганны кровью его подданных и утоплю в ней всех армян!..
А Мари-Луйс продолжала успокаивать его:
— Все желаемое тобою свершится, о великий царь! Ведь этого жаждут и боги, тебе покровительствующие! А раз так, отринутый богами Каранни, вторгшись в твою страну, найдет здесь свою погибель…
Мурсилис, не унимаясь, ревел зверем:
— Силой своего оружия я заставлю этого Каранни служить мне!.. Царь рабов!.. Он еще узнает!.. Я сам пойду войной на армян! Это решено!..
Ликованию Мари-Луйс не было предела: свершается задуманное ею! Во всем свершается!.. Вспомнила о Таги-Усаке: «Жаль-то как его. Пришлось бедному перед этим ничтожеством на коленях ползать. Он достоин награды. Дорогой мой, властелин неба и души моей!..»
В Хаттушаше все было поставлено с ног на голову. Словно буря над городом пронеслась. Шла лихорадочная подготовка к походу против Страны Хайасы.
В один из вечеров, когда уже стемнело, Ерес Эпит обрядила Таги-Усака в женское платье и тайно провела его к Мари-Луйс. По знаку царицы сама она тотчас покинула ее покои.
Мари-Луйс долго молчала, взирая на своего астролога в нелепом бабьем облачении, и наконец проговорила:
— Я позвала тебя, Таги-Усак, затем, чтобы расплатиться за привезенные тобою драгоценности…
Она пригласила его за стол, уставленный кипрскими винами, блюдами из рыбы, что водится в Верхнем море, всем тем, чем потчевала Мурсилиса, принимая его у себя.
— А ты разве не могла подмешать яду в вино тому, кто держит тебя пленницей?
Царица усмехнулась:
— Я вижу, бог отнял у тебя разум и набил голову глупостью?.. Кто бы, по-твоему, в таком случае повел на гибель воинов Хеттского царства?..