Как-то вечером Каш Бихуни доложил престолонаследнику, что Мурсилис выслал посольство.
Каранни помрачнел и жестко отрезал:
— Я не приму их!
Каш Бихуни кашлянул в кулак и добавил:
— Посольство поначалу прибыло к твоему отцу, богоравному царю Уганне. А царь объявил им: «Страна моя сейчас под властью мудрого и отважного сына моего Каранни, отправляйтесь к нему».
Каш Бихуни долго уговаривал царевича, пока тот наконец согласился принять людей Мурсилиса. Согласился только потому, что не хотел обидеть своего полководца, вырвавшего у врага такую победу. Победителю нельзя отказать.
Каранни велел построить неподалеку от его шатра все войско: и пеших, и конников, и тех, что на колесницах. И пленников приказал согнать туда же. Пусть все будет на виду.
Послов провели перед строем. Пленные хетты, едва завидев знамя своего царя в руках у соплеменников, заголосили-застенали, осыпая проклятиями Мурсилиса за то, что бездумным нападением на Нерик он развязал новую войну с армянами, пленил их царицу, а им вот теперь, безвинным, предстоит расплачиваться за это своими жизнями.
— Да покарают боги и изведут весь род Мурсилиса!..
— Это вы, бесчеловечные правители, обрекли нас на гибель! Будьте прокляты!
Пленные кричали все разом. А послы торопливо пробирались к шатру престолонаследника.
Каранни, однако, не принял послов. Ни в этот день, ни ночью. Те безропотно ждали близ шатра, под солнцем и ветром. Приставленный к ним Арбок Перч приказал не разрешать послам садиться, поить велел только речной водой из опоганенных сосудов…
Минувшей ночью Арбок Перч передал Нуар лоскут белого шелка.
— Это мне вручил жрец, сопровождающий хеттское посольство, — сказал он. — Записка от царицы. Отдай Каранни…
Нуар взяла лоскут и примирительно проговорила:
— Не сердись, Арбок Перч. У меня нет перед тобой вины. Из нас ведь никто не принадлежит сам себе.
— Ты выполни порученное, дочь Миная! — сурово отрезал Арбок Перч. — И скажи царевичу, что доставивший записку ждет вознаграждения.
— И однако…
— Кончай об этом. Поспеши к престолонаследнику и возвращайся с ответом. Я жду.
Нуар направилась в шатер. Арбок Перчу показалось, что она явно медлила, может, хотела что-то еще сказать?..
Утром Каш Бихуни и Арбок Перч проводили послов Мурсилиса в шатер престолонаследника. Кроме военачальников там присутствовала еще и Нуар, сияющая, царственно нарядная. В огромных черных очах ее играл отсвет солнечного луча, падающего в шатер через отверстие в куполе.
И опять Каранни не пожелал видеть послов. Мысли его были заняты другим. «Почему Мурсилис не освободил Мари-Луйс и не препроводил ее сюда? Держит у себя заложницей?.. Хочет, чтобы я стал просить о ее освобождении, а он тогда потребует отвести мои войска с завоеванных хеттских земель?..» Злило царевича и то, что Мурсилис направил послов прежде в Куммаху. Хорошо, что отец волею богов не принял их и тем дал понять, что фактически страною правит его сын… Ясно одно: посылая послов для переговоров, Мурсилис старается оттянуть время и собрать все свои силы.
Послы были обижены и растерянны. Их упорно не желали принять, не разрешили переодеться с дороги, привести себя в порядок…
В складках хитона у Каранни, словно огнем обжигая, лежала записка Мари-Луйс. «Не слушай вора Мурсилиса, супруг мой! — писала она. — Выстави вон его послов, чтобы и духу ихнего не было у тебя в шатре! Не соглашайся ни на какие условия!»
Он потрогал шелковый лоскут, на котором все это было начертано. Боги, это ведь писала она, его жена! Хранят ли ее пальцы прежнее тепло и нежность?.. Но, вдруг очнувшись, Каранни почувствовал, что в ладони у него рука Нуар. С тем самым теплом и нежностью, какая помнится из былой близости с Мари-Луйс.
Нуар незаметно высвободила руку, посмотрела на распростертых у входа в шатер хеттских послов и подумала: «Видит ли он меня?» А Каранни опять предался своим раздумьям. Почему? Почему Мурсилис не освободил Мари-Луйс? Кого он удерживает? Его жену или царицу армянскую?..
Он жестом приказал, чтобы старший из послов положил к его ногам грамоту Мурсилиса. Посол приложился губами к посланию и исполнил повеление престолонаследника.
Каранни вздрогнул. Ему вдруг отчетливо привиделась Мари-Луйс вся в черном.