Царица. Напрасно ты так уверен в этом. Князь Георгий необыкновенный воитель; прежде он был иным. Может быть, теперь к нему вернется его прежнее сердце, и он порадуется делу моему. „Дай хану на дорогу доброго коня“, скажет он.
Игумен, подумав. Да будет так. Идет, оборачивается. Ты ведешь войну и с ханом Карским. Пощадишь ли ты также и его. Царица смущена. А вот этого молодого язычника, которого ты видела вчера, ты хочешь пощадить. Что скрываешь ты от меня?
Царица. Я ничего не скрываю. Я возвращаю хану свободу.
Игумен. Видно, глаза его были слишком горячи для тебя.
Царица. Я не знаю. Да, может быть, и глаза. Мое сердце неслось к нему: он был так одинок. И у них в Товине нет другого хана.
Игумен. Твое сердце неслось к нему… Тебе бы не следовало этого говорить.
Царица. Да, да — сердце мое неслось к нему. И я думаю — мое сердце у него.
Игумен. Остановись, женщина. С дурными мыслями лежала ты этой ночью.
Царица. С дурными мыслями? Нет, нет, со светлыми мыслями, с лучшими, чем у тебя теперь. Ты забываешься, игумен!
Игумен. Нет, я не забываюсь: я помню, ты царица. Царица Грузии на ложном пути.
Царица, вспыхнув, но сдерживаясь. Ты мне не судья.
Игумен. Я смиренный слуга Христов в твоем доме.
Царица. Отныне ты более не связан с моим домом.
Игумен. Во имя Христово. Ты можешь делать со мной все, что хочешь.
Царица. Вместо тебя я сделаю игумном священника князя Георгия.
Игумен. Да будет так. Я снова монах среди моих монахов. Да благословит Бог всякое твое дело; также и это. Аминь. Уходит через дверь в глубину сцены.
Царица смотрит ему вслед, кидается на диван, встает снова. Я все скажу Георгию. Идет к первой двери, задумывается, возвращается. Да, да — все! Кричит в первую дверь. Георгий!
Первый слуга входит. Князь Георгий вышел.
Царица. Позови его. Слуга уходит. Царица оглядывается. Никого нет. Пусто! Я отпущу его. Да, отпущу. Я могу и потом уведомить князя Георгия. Оправляет одежду, подымает полы платья, оглядывает свои ноги и открывает обитую железом дверь. Эй, грузины, идите сюда!
Слышен звон цепей, двое грузин показываются во входе и падают ниц.
Царица. Позовите оттуда хана. Того человека, одетого в черное, которого вы видели вчера.
Первый пленник. Хана? Его там нет!
Царица. Нет он там, в отдаленнейшей келье.
Первый пленник. Он ушел, царица. Мы видели, как он проходил.
Царица. Что ты говоришь? Позови хана!
Второй пленник. Он ушел, царица. Женщина увела его.
Царица. Женщина? Когда это было?
Второй пленник. Только что. Перед тем, как рассвело.
Первый пленник. У нее была лампа, мы оба видели, как они уходили.
Царица. Вам пригрезилось, грузины. Пойдите посмотреть, нет ли там кого-нибудь? Грузины уходят.
Царица. Ушел? Никогда! Улыбается. Они думают, что видели, как царица выпустила его. Неужели он бежал? Кричит. Ну, что же, вы его нашли?
Слышен ответ грузин.
Царица. Вы его не видите?
Пленные выходят, опускаются на колени, один за другим. Нет!
Второй пленник. Нет! Женщина увела его, царица!
Царица. Женщина? Это была я?
Второй пленник. Нет, это была женщина с длинным покрывалом.
Царица, вскрикивая. Фатима!
Первый пленник. Она несла лампу. Это было недавно.
Царица спешит ко второму выходу, зовет. Фатима! Возбужденно ходит взад и вперед. У нее была лампа? Она вышла к нему? И они вышли вместе?
Пленные, один за другим. Да, так было. Фатима входит.
Царица. Это была она?
Пленные один за другим. Да, она.
Царица. Вы можете идти. Пленные уходят, царица запирает дверь за ними, оборачивается к Фатиме и долго глядит на нее.
Царица. Прочь покрывало, Фатима!
Фатима отбрасывает покрывало.
Царица. Этой ночью ты освободила Товинского хана?
Фатима, опустив голову. Да, царица.
Царица. Тебе стыдно, ты опускаешь глаза. Тебе должно быть еще более стыдно.
Фатима. Нет, царица.
Царица. Нет! Да знаешь ли ты, что ты теперь зависишь от моей милости или моего гнева? Знаешь ли ты это?
Фатима. Я знаю. Ты можешь сделать со мной, что захочешь.
Царица бросается на диван. Зачем ты это сделала, Фатима? Плохо ты мне платишь за мою дружбу.