— О, лещи копченые! Жирные… А то я уже третий одними снетками питаюсь.
— Второй, — попытался поправить его Росин, но Сергей упрямо тряхнул головой:
— Третий! Полночь позади.
— Позади, говоришь? — прищурился на небо Зализа. — Эй, охотники! Собирайте добычу, возвращайтесь на лодку, да сюда ее перегоните. Сейчас остальная рать подойдет, пусть видят, куда чалиться.
Разумеется, подходящую к берегу большую флотилию из Пярсикиви заметят обязательно, но значения это уже не имеет. Прямого пути на Кодавер оттуда нет, а вкругаля ни один конник не успеет. Разве только в Дерпт вестников пошлют — но это даже хорошо. Пусть посылают.
— Где там твои лещи, боярин Малохин? — опустился на землю опричник. — Подкрепимся маленько, пока время есть.
Баркасы подошли далеко заполночь — но зато разгрузились охотники и бояре споро, не боясь промочить в темноте ноги или уступить первенство в высадке безродному рыбаку. Евдоким Батов принес опричнику оставленный на судне юшман, угрюмые низкорослые мужики из купеческой судовой рати передали Росину и Малохину тяжелые мушкетоны.
— Слушай меня, — повысил голос Зализа, застегивая на груди последние крючки. — Сигналом для всех будет огонь на доме, что против монастырских ворот. На весь день поселок ваш, делайте что хотите. Но к завтрему утру чтобы ни одного охотника тут не осталось! Ясно говорю?
— Да, Семен Прокофьевич, как скажешь, — послышались нестройные голоса.
— И раньше времени ни звука чтобы никто не издал! — добавил опричник. — Караульный на колокольне монастырской стоит. Разглядеть вас на темной земле он не разглядит, но услышать может…
Прослав уже выбрал ведущую к сердцу поселка тропу и семенящим шагом заторопился по ней. От засеки до крайних домов было не более полуверсты, поэтому времени последний переход занял немного, и вскоре воины вышли к поселку.
Кодавер спал. В затянутых выскобленной рыбьей кожей окнах не светилось ни единого огонька, из сараев доносилось сонное похрюкивание, то в одном, то в другом конце селения бестолково тявкали собаки. На всем пути отряда только одна псина залилась истошным лаем, переходящим в хрипоту, но и той надолго не хватило.
— Вот он, — указал вперед проводник, и отступил в сторону. — Кодаверский монастырь.
Сложенный из красного кирпича высокий, с одноконьковой крышей, с ближнего края которой вздымалась вверх звонница, с узкими окнами и тяжелой дверью монастырь напоминал крепость, и стоял, как крепость — в гордом уединении от всех прочих построек, за которыми мог спрятаться крадущийся к воротам враг; поодаль от леса и густых кустарников, окаймляющих заборы ближних домов.
— Константин Алексеевич… — попытался отдать команду Зализа, но на этот раз уже Росин, повысив голос, жестко сказал:
— Мы между забором и кустарником засядем, оттуда наилучший сектор обстрела. И нас в тени не видно будет.
— Хорошо, боярин, — согласился опричник. — Эй, Мелкошины! Крышу дома, что за вами, палите!
— Эй, кто здесь? — тревожно окликнули сверху.
— То я, Прослав из Сассуквере! — отозвался проводник.
— Так тебя же, сказывали, убили зимой, в походе рыцаря Ивана? — удивились из темноты.
— Живой, живой.
— А кто это там с тобой по ночам бродит?
— То друзья мои новые, домой проводить хотят.
— Ветвенникские все, вместе с Прославом ступайте! — громко распорядился Зализа. Теперь, когда языки пламени уже заплясали над соломенной крышей стоящего напротив монастыря дома, скрываться смысла более не имело.
— Пожар! — завопили со звонницы. — Прослав, кто там еще?! Пожар!
Откуда-то со стороны озера послышался и сразу смолк предсмертный собачий вой. Потом еще и еще — но уже совсем с другой стороны. Мохнатые защитники домов, отважно и бездумно кидаясь на незваных пришельцев, гибли первыми. С треском распахнулись ворота, и четверо охотников ринулось во двор горящего дома, торопясь схватить хоть что-то, пока до этого не добралось беспощадное пламя.