— Узнал, узнал! — сказал он, щелкнув Заболотного по лбу. — Чего пожаловал?
— Вот! — Миша показал рукой в сторону Павла, тотчас же отскочив в сторону.
— А-а, солдат! — отец Кассиан обнял шагнувшего к нему Павла. Грозное лицо его смягчилось улыбкой. Потом он скользнул взглядом по мне и Сене.
— 3-з-здрасьте! — заикаясь, как Павел, сказал я.
— Эти кто? ~ спросил отец Кассиан.
— Эти так, — торопливо отрапортовал Заболотный. — С боку. Тут главный Павел. Дело у него к вам, батюшка.
— Владыка! — поправил его отец Кассиан. — Меня намедни в епископы возвели. Да казаки генеральским чином пожаловали. Вишь, мундир-то какой? Нравится?
— Любо! — поспешно выкрикнул Миша. — Ай, славно, поздравляю!
— В МЧС тоже хотят дать звание генерал-лейтенанта, — благодушно усмехнулся отец Кассиан. — Свалилось всё это на голову, а мне, братцы, ничего не нужно. Мне лишь келью да гроб, больше ничего и не надо. Но! Обязанности. Кто ж за Россию бодаться будет? Молитвенников много, а воинов? Вот и дерусь, пока силы еще есть. А на исходе. Людей верных мало. Все самому приходится. Ты, Мишка, пойдешь ко мне порученцем?
— Я всегда, как прикажете, — замаслился Заболотный. — А платить будете?
— Ты богу служишь, а не мамоне! — рассвирепел отец Кассиан и даже потянулся к посоху, чтобы огреть супостата.
— Сдуру ляпнул, помилосердствуйте! — выкрикнул Мишаня, почти ёрничая. — С пропитанием худо, нищенствую. Иной день корочки хлеба во рту не бывает. Мне бы ставку какую, а я всё для вас сделаю.
— То-то! — смягчился хозяин, генерал-епископ. — Будет ужо тебе ставка. С голоду не подохнешь. Разузнай-ка ты мне, где сукно хорошее на генеральскую шинель взять? Ты проныра, всюду лазаешь.
— А у Игнатова? У него швейный цех. Опять же, патриот, с казаками водится. Да вы же его знаете!
— Верно. Вот и отправляйся сегодня к нему да заказ сделай.
— А деньги?
— Потом пришлю.
Я с интересом следил за их разговором, а Павел стоял с непроницаемым лицом. Сеня же совсем стушевался где-то в уголку гостиной. Отец Кассиан вдруг словно опомнился, он вышел в коридор и оттуда загрохотало:
— Матрена! Тащи блины со сметаной, завтракать пора, гостей потчевать! Солдат пришел, друг мой, так что постарайся! Да поживее, поживее у меня, совсем дохлые ходите!
Пока шла возня на кухне, мы успели переброситься несколькими фразами.
— Каков матерый человечище? — с восторгом сказал Мишаня, примеривая на себя генеральский мундир. Туда поместилась бы еще парочка Заболотных. — Аника-воин, одно слово. Но порученцем к нему не пойду, костей жалко. Переломает.
— Вы про какого Игнатова говорили, у которого корабль свой? — спросил Павел.
— Он самый. Бизнесмен, из православных. Церкви поддерживает.
— Надо бы и к нему съездить. Мне сейчас позарез нужны люди денежные, со средствами.
Заболотный внимательно, с интересом посмотрел на Павла.
— Они всем нужны, — сказал он, чему-то усмехнувшись.
— Потом к нам поедем? — спросил я Павла. — У меня остановишься? Женя будет рада… — Это я уж так добавил, от себя. Думал, ему будет приятно. Но Павел среагировал совсем не так, как я ожидал. Он нахмурился и угрюмо бросил:
— Нет, к тебе не поеду. Поищем другое место.
— И правильно, — сказал Миша. — Евгения Федоровна теперь в каком-то вулканическом состоянии пребывает. Вчера кондитерскими изделиями бросалась.
И кто его за язык тянет? Тем более, неправда это. Я был несколько обескуражен, но настаивать не стал. Павла переубедить трудно. А вскоре мы уже сидели за столом, уставленном всякими яствами. Котлетки, блины, овощи, гречневая каша, У отца Кассиана был отменный аппетит, не забывал он и о стопках с водкой. И говорил при этом без умолку. Но всё больше о себе, о своих достижениях. Речистости оказался редкой, почти Цицерон в рясе. Заболотный всё подталкивал в бок Павла, чтобы и он высказался по своему делу, но тот упорно молчал. Наконец, отец Кассиан сам обратил на эти телодвижения внимание.
— Чего ты его толкаешь? — спросил он. — Помню я, что вопрос какой-то у Павла, не забыл. Говори, пока время есть, а то мне на конференцию одну ехать.
— Т-ттут т-такое дело, — начал Павел, заикаясь от волнения: — Я, еще когда в госпитале лежал, после ранения — обет дал. И потом к старцам в Псково-Печерский ездил — они благословили. Словом, часовенку хочу в нашей деревне построить. У нас там была церквушка, но ее еще в шестидесятые годы, при Хрущеве, на стройматериалы растащили. Теперь пусто. Молится негде, народ потому как стадо разбредается. Богомольцы за сто верст ездят, в город. А у нас ведь и источник есть, целебный, на том месте, где церковь стояла. Так что необходима часовенка. Как воздух нужна. Я уже разрешение в епископате получил. Одно-купольную церковь построить, конечно, не осилю, а вот часовенка — в самый раз будет. Помощники в этом деле у нас в деревне найдутся. Денег нет. Вот беда главная. Власти тут не помогут, спрашивал. Вся надежда на частные пожертвования.