А потом пришла в большой дом новая беда. Сыночек единственный Марьи Григорьевны и Афанасия Иваныча, Ванюша, студент, умница, умер в немецком городе Лейпциге в одночасье. Марью Григорьевну горе это совсем согнуло: жалко глядеть. Однако враг есть враг — Елисавета к ней подходила с опаской.
В большом доме теперь было пусто. Барин жил во флигеле. Дочь Авдотья вышла замуж за начальника таможни из Кяхты Дмитрия Иваныча Алымова и с ним уехала к месту его службы, забрав с собой в Кяхту и младшую сестру Катерину. Да и дочь Наталья, выйдя замуж за господина Вельяминова, уехала к мужу. Опустел большой дом, одна в нем жила теперь с безутешной матерью третья дочь Варвара…
И вдруг среди общего запустенья и траура — такая весть: снова понесла от барина молодая еще и горячая турчанка Елисавета. Носила она плод под сердцем с осторожностью — такая удача вряд ли повторится. Афанасий-то Иванович уже был не тот, что раньше, и тоже поверить не мог в такое, боялся, что обманется, что снова будет беда, так что перед самыми родами даже уехал из дому — никогда не охоч был решать проблемы, узлы развязывать: будь что будет. А Елисавета Божьей милостью родила мальчика, которого решила назвать Василием.
Как было договорено с Афанасием Иванычем еще до его отъезда, Андрей Григорьевич Жуковский, бедный дворянин, Бунина лучший друг, живший при нем в доме то ли приживальщиком, то ли отчасти служащим, вызвался быть крестным отцом, дать новорожденному свою фамилью и отчество. Он же попросил у Марьи Григорьевны позволения, чтоб крестной матерью новорожденному была единокровная его сестра Варвара и чтобы обряд крещения совершался в большом доме: как бы в доме был рожден младенец, принародно, а не тайком где ни то в людской или во флигеле, как случалось. И дивное диво — смягчилась, смирилась исстрадавшимся сердцем Мария Григорьевна, приняла явление на свет этого мальчика через два года всего после страшной своей последней потери как знак Божий, как дар небес, который не смела отвергнуть. Пожелала она сама присутствовать при обряде крещения, и с самой этой трогательной, священной для нее церемонии вошел крошечный этот полутурецкий младенец в ее сердце, стал ей родным, как сын…