Он снова сурово усмехнулся и сжал тонкие волевые губы.
– А кроме того, – заметил он. – Что-то вы не похожи на шведов и датчан. Так чьи же вы воины?
Снова настал черед Василия. Он выставил вперед свою и без того крутую грудь и гордо сказал:
– Мы – воинский корабль Ивана, царя Московского и всея Руси. Вы плыли под флагом Ливонской конфедерации. А значит, корабль ваш – вражеский, и захватили мы его в честном бою.
Слова Василия, казалось, не произвели на Хуго фон Штернберга никакого впечатления. Он хрустнул костяшками пальцев и, презрительно усмехнувшись, промолвил:
– Вы лжете. У русских нет никаких военных кораблей. А царь Иван сидит где-то далеко в лесах и никогда не видел моря.
Он попросту не поверил! Совсем не поверил! Степан с Василием переглянулись.
Увидев, как его слова ошарашили незнакомцев, епископ решил, что пришла пора переломить ситуацию.
Он встал во весь рост, оказавшись мужчиной громадного роста и могучего телосложения. Взявшись правой рукой за крест, висящий на груди, Хуго сказал:
– Судя по вашему языку, я думаю, что вы поляки. Раньше я служил в Торне, где много поляков, и привык к вашему языку. Вижу сейчас, что бес вас попутал. Вы – добрые католики, которые попросту совершили ошибку.
Голос епископа сделался гораздо мягче, чем прежде, а на лице появилось строгое, но увещательное выражение.
Удивленные Степан с Василием молчали, и епископ, приняв их изумление за смущение, продолжил, все больше уверяясь в успехе.
– Все совершают ошибки, – говорил он. – Вы совершили грех, не подумав. Напали на судно, убили много людей – своих братьев во Христе. Не знаю, что толкнуло вас на это, но, если вы сейчас встанете на колени и искренне покаетесь, я подам вам отпущение греха. Бог вас не накажет, и вы останетесь по-прежнему сынами святой Католической церкви и будете пребывать в молитвенном общении с самим предстоятелем Святого Престола.
Он окинул отеческим взглядом стоявших перед ним и еще мягче проговорил:
– Ну, что же вы? Не смущайтесь! Нет греха, который Бог бы не простил при покаянии. Вставайте на колени и покайтесь.
Теперь Хуго фон Штернберг улыбался – мягко, любовно, отечески. Он стоял прямо, властный и величественный, и от имени Бога обещал прощение этим заблудшим овцам.
Первой хихикнула Ингрид. Она не удержалась и, переводя последние слова, откровенно развеселилась. За ней засмеялся Степан, и даже ошеломленный Василий нерешительно улыбнулся.
– Милый человек, – задушевно сказал Степан. – Ты, чем болтать попусту, лучше в окно посмотри. Видишь наш корабль? Вот его как раз подтащили к вашему борту. Посмотри, посмотри, мы не торопимся.
Епископ подошел к высокому узкому окну и некоторое время разглядывал «Святую Деву». Выглядела она очень неважно: безнадежно сломанная мачта и сильно поврежденная другая. Это уж не говоря о пробитых во многих местах парусах, которые точно теперь нужно полностью менять – такие прорехи не починишь.
Но парус с изображением Пресвятой Богородицы, нарисованной Федором по всем правилам греческого иконописного мастерства, остался неповрежденным, и епископ увидел его. Увидел и славянские буквы, тянущиеся по борту брига.
Потрясенный епископ обернулся, и выражение его лица теперь вовсе не походило на прежнее. На этот раз он поверил сказанному, точнее – собственным глазам. Но смириться с этим не мог, как не мог до конца осознать случившееся. Хуго фон Штернберг с детства твердо знал, что Балтийское море принадлежит немцам, шведам и датчанам. Ну, еще немножко полякам, но самую малость. А русские – кто они? Дикие люди, которые где-то далеко в звериных шкурах бродят по непроходимым лесам. Правда, сейчас они напали на несчастную Ливонию и пытаются выйти к морю. Но им это никогда не удастся, потому что быть такого не может! Дикие скифы в своих меховых шапках уберутся в леса надолго, если не навсегда.
И что же это? В центре Балтийского моря, вблизи ливонских берегов его захватили в плен эти самые дикие скифы!
– Как вы оказались здесь? – спросил он. – Кто вы и как проникли в наше море?
– Мы? – переспросил Степан. – Я капитан корабля «Святая Дева». Имя мое Степан Кольцо.
Василий вновь приосанился и выступил вперед.
– А я, – сказал он, – сотник московского стрелецкого войска боярин Василий Прончищев. А вы находитесь у нас в плену и будете доставлены в ставку русских войск. А море это – не ваше, и мы в него не проникли. Мы пришли сюда силой своего оружия и по воле Божьей останемся здесь, на этих берегах, до скончания века. И море станет нашим. Теперь все ясно?