Все вокруг казалось немного страшным и таинственным.
– Mater Misericordia, oro pro nobis, – сдавленным голосом произнес венецианец.
– Пресвятая Богородица, моли Бога о нас, – отозвался Степан.
Они оба перекрестились.
– Этого здесь не нужно, – прошептал Лаврентий. – Здесь, в священной роще, мы и так находимся под защитой богов.
Двигаясь как зачарованный, колдун пошел по кругу, обходя валуны один за другим. Останавливаясь возле каждого, он осматривал его со всех сторон и шептал что-то при этом.
Затем остановился и забрался рукой себе под рубашку. Вытащив оттуда мешочек, колдун достал осколочек камня-Алатыря. Постояв немного, Лаврентий сделал шаг к самому большому валуну, стоявшему посередине. Вытянул руку с зажатым камешком перед собой и сделал еще один шаг. Теперь до валуна оставалось лишь совсем небольшое расстояние.
Наблюдавший за действиями друга Степан почувствовал, как он напряжен. Лаврентий как бы вытянулся в струнку, спина и затылок чуть вибрировали – вероятно, колдуна била дрожь.
В последний момент он обернулся к Степану, и стало видно, какие у него округлившиеся застывшие глаза. В них стоял страх – колдун боялся.
В следующее мгновение Лаврентий шагнул вперед и прижал Алатырь к мокрой от падающего снега поверхности валуна.
И тут произошло невероятное! Никаких звуков не было. В полной тишине словно молния ослепительно сверкнула в том месте, где камень-Алатырь прикоснулся к валуну. Сначала мелькнула вспышка, и тотчас же сноп белых искр рассыпался вокруг.
Неведомая сила резко отбросила колдуна назад, и он упал на спину. Шапка свалилась на землю, но отброшенная в сторону рука продолжала сжимать Алатырь.
Венецианский купец от неожиданности шарахнулся в сторону, а Степан бросился к Лаврентию, лежавшему неподвижно с закрытыми глазами. Чуть оттащив друга подальше от валуна, Степан склонился к нему.
Неужели мертв? Этот проклятый валун убил его?
Лаврентий открыл глаза и бессмысленным взглядом уставился на Степана. Затем пошевелил губами, будто пробуя, слушается ли его язык.
– Так я и знал, – прошептал он. – Так и знал. Это другое колдовство.
– А если знал, то зачем же полез? – поинтересовался Степан, успокаиваясь: если друг разговаривает, значит, его жизнь вне опасности.
– Нужно было проверить, – пробормотал колдун. – Теперь все ясно: в этой священной роще живут другие боги. Они не приняли камень-Алатырь, он им чужой.
Он сел, а затем попробовал встать. Руки и ноги не слушались Лаврентия, и он снова опустился на землю.
– Ну, вот и хорошо, – заметил Степан, подавая другу руку, чтобы тот еще раз попытался встать. – Теперь ты убедился и, слава богу, остался жив. Пойдем отсюда.
– Нет, это место силы, – упорно проговорил Лаврентий. – Теперь-то уж я полностью убедился. Отсюда нельзя уходить до тех пор, пока здешние боги не захотят со мной говорить. Оставь меня здесь, я побуду с ними наедине.
Поймав встревоженный взгляд Степана, он слабо улыбнулся.
– Не бойся, – сказал он. – Я больше не буду доставать Алатырь. Я должен был попытаться, но это оказалось ошибкой. Иди, я догоню вас.
Находиться в этом странном месте Степану было неуютно с самого начала, а после увиденного вообще стало страшно, так что он не стал спорить. Что же касается Марко Фоскарино, тот он был в восторге от идеи убежать отсюда и никогда не возвращаться.
– Надеюсь, мы не будем хоронить Димитрия поблизости от этой рощи? – спросил он утвердительно. – Димитрий был добрым христианином, и ему было бы неприятно лежать тут.
Двумя заступами они вырыли могилу между двух небольших деревцев и положили туда завернутое в плащ с ног до головы тело несчастного грека. Туда же положили все четыре иконы, бывшие с ним: Иисуса-Пантократора, Богородицы, Димитрия Солунского и архиепископа Николая, Мирликийского Чудотворца. Вероятно, этой последней иконой молодой человек запасся специально перед путешествием по морям…
Засыпав могилу, сверху выложили из мелких камешков крест, а затем встали в изголовье.
– Кто будет молиться? – спросил Степан, обращаясь к венецианцу. – Он был твоим другом и сыном твоих друзей.
– Лучше это сделать тебе, – ответил Марко, вытирая запачканные землей руки о рукоятку заступа. – Все-таки вы с ним принадлежите к одной церкви. Будет правильно, если над могилой схизматика будет молиться схизматик. Ты умеешь это делать?
Степан хотел было ответить, что годы, проведенные за учением в холмогорском монастыре, не прошли даром. Молиться и служить Богу – это второе, что он умеет делать хорошо после вождения кораблей по студеному морю…