Я пожимаю плечами. — Уже трахнул. — Я делаю следующий шаг и продолжаю говорить на ходу. — Кроме того, не немного ли лицемерно с твоей стороны говорить это после того, как ты поимел ее не один, а два раза?
— Руэн…
Я добираюсь до последней ступеньки и перегибаюсь через перила, глядя на него сверху вниз. — Руэн не диктует мне, что я могу или не могу делать или кого я могу или не могу трахать, — холодно заявляю я. — Ты можешь выполнять его приказы, но он знает, что лучше не командовать мной.
Признают ли они угрозы, окружающие наше драгоценное запретное маленькое сокровище, или нет, зависит от них, а не от меня. Двое из них — Теос и Руэн — уже отстали в плане информации. Я узнал ее маленький грязный секрет, и даже если Теос был тем, кто играл с ней, он идиот, раз не понимает, почему она представляет собой такое искушение.
Запретное Божье дитя, маскирующееся под человека-слугу. Идея смехотворна. Тем не менее, она — реальность, которую никто из нас не может отрицать. Моя улыбка становится шире, когда я представляю реакцию Руэна, когда он узнает о ее обмане. О да, вот тогда воцарятся настоящая буря и безумие. Есть причина, по которой Руэна считают фактическим лидером нашей маленькой семьи — помимо напыщенного Божественного отца, которого мы все разделяем.
Я не настолько наивен, как мои братья, чтобы думать, что смерть Рахелы станет концом. Долос воспринял наши оправдания не более чем пощечиной, как только Руэн предъявил те письма, которые чертова сука отправляла Теосу. Всегда планировщик и манипулятор. Но мать Рахелы, вероятно, потребует расплаты, когда она прибудет к нам в Академии на Совет Богов, и я не хочу, чтобы кто-то, связанный со злобной Сигюн, Богиней Раздора, думал, что у Кайры нет защиты.
Теос направляется к концу лестницы, топая так, словно собирается подняться мне навстречу. Я поворачиваюсь и складываю руки на груди, глядя на него сверху вниз. — Руэн устанавливает правила не просто так, — выдавливает Теос. — Если я должен следовать им, то поэтому…
— Но ты не следовал, — оборвал я его. — Ты трахнул ее сразу после нападения Рахелы — тебе было так плохо из-за того, что твоя мерзкая бывшая охотилась за Террой, что ты почувствовал необходимость подарить ей несколько оргазмов в качестве компенсации? — Моя ухмылка становится убийственной. — Может, обменяемся впечатлениями?
Глаза Теоса вспыхивают гневом, становясь абсолютно черными, прежде чем снова стать золотыми. Когда он отдается своему божественному гневу — вот тогда он становится намного сильнее. — Что? Боишься, что я доставил ей больше удовольствия? Это задело бы твою высокомерную гордость? — Я подталкиваю его еще немного.
Он рычит на меня, обнажая зубы таким образом, что это только забавляет меня. Я слегка хихикаю и склоняю голову набок. — Я задел тебя за живое? — Спрашиваю я.
Он глубоко вздыхает и запускает руку в волосы, откидывая назад белые пряди, но они только снова выбиваются вперед, падая ему на лицо в тот момент, когда он убирает руку. — Ты специально меня провоцируешь, — предполагает он, свирепый взгляд немного тускнеет, когда он понимает.
Я подавляю стон. — Почему ты всегда должен портить мне веселье? Я думал, это работа нашего старшего сына. — Даже если его положение таково, каково оно есть, только из-за разницы в несколько месяцев.
— Руэн — единственный из нас, кто, кажется, планирует все заранее. Он вытащил тебя из неприятностей, которые ты вызвал, убив Рахелу, — отвечает Теос. — Боги должны думать, что мы под контролем…
— Боги не понимают системы без иерархии, — огрызаюсь я, прерывая его, когда моя улыбка полностью исчезает. — Я сам себе иерархия, Теос. Не испытывай меня в этом.
— Это полный пиздец, ты же знаешь? — он требует ответа. — Она смертная, и она что-то скрывает. Если ты сделал что-нибудь, чтобы сломить ее…
Я поднимаю руку, останавливая его. — Тебе не нужно беспокоиться о физическом состоянии нашей Терры, — уверяю я его, вспоминая, как упорно она боролась как на суше, так и под водой.
От одной мысли об этом у меня кровь бежит быстрее. Я протягиваю руку и касаюсь своего носа сбоку, с нежностью вспоминая, как она ударила в него так сильно, что сломала. Интересно, как бы она справилась со мной и моими фамильярами? Я дрожу при одной мысли о том удовольствии, которое это доставило бы, если бы я увидел, как она борется с хваткой моих змей, когда я прижимаю ее к земле и трахаю ее сладкую киску.
— С ней все в порядке, — говорю я брату.
Золотистые глаза сузились, глядя на меня, в их глубине затаилось подозрение. — Значит, она не пострадала?