Трахни его. Трахни его. Трахни. Его. Если Долос и чувствует мои мысли, то никак не реагирует. Я поднимаю голову, втягивая ее обратно в плечи, заставляя себя взглянуть на него с возвышения. В моих ушах звенит насилие. Возмездие. Месть. Я жажду ее, даже когда близка к обмороку.
Запоздало я осознаю, что пообещала себе ранее. Как я поклялась, что буду вести себя подобострастно сегодня, только сегодня, но я обнаруживаю, что не могу. Мне так больно, я обнажена, что не могу сдержать яд, который наполняет мои глаза, когда я смотрю на него.
Долос даже не моргает, какое бы выражение ни было у меня на лице. Он просто машет рукой стражникам по обе стороны от меня, и мгновение спустя меня тащат вперед. Мои ботинки волочатся по грязи и песку, рисуя две параллельные линии между ними, пока меня волокут, к темному туннелю.
Как раз перед тем, как темнота полностью поглотила мое тело и исчезло солнечное тепло, я слышу, как один из стражников что-то бормочет себе под нос. — Повезло Терре, — фыркает он. — На месте Долоса я бы дал ей сотню ударов плетью, а не всего пятьдесят.
Пятьдесят? Мои мысли зацепляются за это утверждение. Я получила только половину ударов плетью? Почему? Этот вопрос пронизывает мой разум, кружась все вокруг и вокруг, пока головокружение от белладонны снова настигает меня, и как раз перед тем, как мы достигаем конца туннеля, я сгорбляюсь и беззвучно чертыхаюсь, когда меня снова тошнит, но на этот раз не выплевывая ничего, кроме слюны и желчи. Мои губы дергаются, когда стражники с отвращением чертыхаются. Надеюсь, меня вырвет хотя бы еще раз, прежде чем они доставят меня, куда бы они меня ни тащили. Надеюсь, меня вырвет на них обоих.
Глава 4
Кайра
Как только меня освободили от цепей и отпустили с арены, старшие стражи Смертных Богов потащили меня по коридорам, мои ноги в ботинках царапаются о камни подо мной. С затуманенным сознанием я заставляю себя поднять голову, даже когда это движение натягивает разодранную кожу на верхней части спины. Слава Богу, мы направляемся не в подземелья, а к более знакомому месту — северной башне.
Добраться до лестницы и стиснуть зубы, пока эти двое тащат меня грубо и без капли заботы, — настоящее испытание, и я справляюсь лишь благодаря тренировке. Каждый шаг вверх — как ещё один удар плети по спине. Я тяжело дышу, голова кружится. Возвращается то ощущение насекомых, ползающих по моей коже, как тогда, когда меня заставили стоять на коленях перед всей Академией и принять наказание. Эти твари вновь ползут по моим ранам, по всему телу. Я хочу вырвать из себя душу, лишь бы прекратить это.
Если кого-то и беспокоит, что по коридорам волокут полуголую Терру, из которой капает кровь — никто не осмеливается сказать об этом ни слова. Один из стражников пинком распахивает дверь в мою комнату, и они, даже не приложив никаких усилий, роняют меня. Мои колени подгибаются, когда их хватка, которая поддерживала меня большую часть пути сюда, внезапно исчезает. Я падаю на пол, поднимая облако пыли вокруг своих ног, и крик боли, который грозит вырваться наружу, застревает в моем горле. Тихие слезы текут по моим щекам. Кровь стекает по моим лопаткам и позвоночнику. Я чувствую, как брюки прилипают к коже моей задницы. Зуд и боль.
— Ты освобождена от обязанностей на неделю, — говорит один из стражников позади меня, его голос хриплый и такой же неумолимый, как земля подо мной. — Будь благодарна за то, что Боги проявили к тебе милосердие.
С этими словами они уходят, хлопнув за собой дверью. Я стою так несколько долгих мгновений. Я не знаю, минуты это или часы, но что я точно знаю, так это то, что солнце зашло к тому времени, когда у меня наконец появились силы двигаться. Упираясь одной рукой в пол, я вытягиваю ногу из-под себя и упираюсь подошвой в деревянные доски. Я вытягиваюсь вверх, намереваясь встать.
Однако внезапно боль накатывает на меня новой волной огня. Черные точки заполняют мое зрение, становясь все больше и больше, пока полностью не охватывают все вокруг. Моя нога снова подгибается, и земля устремляется вверх, встречая мое лицо. Темнота опускается прежде, чем она на самом деле обрушивается,