— Что это за запах? — Спрашиваю я, принюхиваясь к горькому, но не неприятному запаху, витающему в воздухе и избавляющему от последних воспоминаний о запахе разложения, исходящего от телеги.
— Кофе. — Голос Руэна грохочет у меня за спиной, и он шаркает вперед, насильно уводя меня с порога дальше в помещение. — Ты никогда его не пробовала? — Спрашивает он, смущенный этим фактом.
— Конечно, нет, — выпаливаю я. — Это… — я поднимаю взгляд на доску с ценами, которая висит над баром. Дорого, — мысленно заканчиваю я с болезненной гримасой, глядя на дензу, которую эти мужчины, судя по всему, готовы платить за тёмную жидкость в своих чашках.
Руэн проходит мимо меня и направляется к стойке, и хотя в мои планы входило убедить его остаться здесь и подождать, пока я отправлюсь к мадам Брион, любопытство заставляет меня последовать за ним к стойке. Суетливый мужчина в белой тунике и черном жилете протирает стойку бара, направляясь прямиком к нам.
— Доброе утро, — говорит он, лучезарно улыбаясь. — Что вам принести, ребята?
— Два кофе, — говорит Руэн, поднимая два пальца и кивая на пустой столик в дальнем конце зала. — Мы будем сидеть вон там. Пожалуйста, попросите кого-нибудь принести это нам. — Он бросает на столешницу дюжину денз, добавляя две дензы в качестве чаевых к стоимости двух чашек кофе. Затем, не дожидаясь ответа мужчины, он протягивает руку назад, хватает меня за талию и ведет между различными столиками к тому, на который он указал.
От чашек, которые пьют мужчины, поднимается пар, отчего запах пропитывает всю комнату. Мягкий зеленый диван стоит у стены, а Руэн останавливается в стороне. Он выдвигает стул напротив дивана, и я хмурюсь, обходя его и стул, чтобы сесть на диван спиной к стене. Его губы дергаются, прежде чем он сильно хмурится.
— Этот стул для тебя, — заявляет он, хватаясь за его спинку и свирепо глядя на меня из-под капюшона своего плаща.
— Мне нравится сидеть спиной к стене.
— Мне тоже, — говорит он.
Я пожимаю плечами. — Тогда ты слишком медлителен. Ты можешь занять это место, когда я уйду.
Однако вместо того, чтобы ответить мне или прокомментировать фразу «когда я уйду», Руэн стискивает зубы и задвигает стул назад, прежде чем обогнуть стол. Мои глаза расширяются, и я отползаю в сторону, когда его задница опускается на диван рядом со мной.
— Что ты делаешь? — Я шиплю на него, в моем тоне явственно слышится раздражение.
Он игнорирует меня. Ублюдок.
Мужчина за стойкой останавливается у нашего столика мгновение спустя, ставя на стол две чашки с черной жидкостью. Если он и находит странным, что два человека сидят по одну сторону чертового стола, то это никак не отражается на его лице. Он ставит на поверхность нашего стола маленькую фарфоровую тарелочку в тон с маленьким кувшинчиком чего-то похожего на молоко, чашку без ручки с кубиками сахара и щипцы. Как только он уходит, возвращаясь к другому столику, я хватаю одну из чашек и тащу ее к себе. Фарфор снаружи теплый на ощупь, что неудивительно, учитывая пар, поднимающийся от ободка.
После ледяного ветра на улице я с минуту держу кружку в руках, позволяя ей согреть ладони. Руэн немедленно тянется вперед и подносит свою чашку к губам, чтобы сделать глоток. Я некоторое время наблюдаю за ним, прежде чем поднести свою чашку ко рту и сделать глоток. Я кашляю и немедленно ставлю ее обратно.
— Оно горькое! — Я бросаю обвиняющий взгляд на мужчину рядом со мной.
Уголки губ Руэна приподнимаются, но он ничего не говорит, продолжая потягивать свой напиток. Как он это делает без всякого выражения? Я хмуро смотрю на кружку в своих руках. Как то, что так вкусно пахнет, может быть таким… ужасным на вкус?
— Попробуй с молоком и сахаром, — тихо шепчет Руэн.
Я скептически отношусь к этим двум вещам. Как они могут сделать эту отвратительную на вкус жидкость еще лучше? Как так много чертовых людей в этом заведении все еще пьют ее? Со вздохом Руэн ставит свою чашку на стол и тянется за молоком. Он поднимает мини-кувшинчик и наливает в нее изрядную порцию, а затем берет щипцы и опускает по крайней мере три кубика в мою чашку, пока жидкость, теперь светло-коричневая по сравнению с черной, которая была раньше, не достигает краев. Он помешивает щипцами до тех пор, пока не выглядит удовлетворенным, а затем откидывается на спинку дивана.
— Попробуй сейчас, — командует он.
Я снова подношу чашку к губам и нерешительно делаю глоток. Нотка горечи все еще присутствует, но уже не такая подавляющая. Однако у меня вырывается тихий вздох, когда теплая жидкость льется в мое горло и согревает меня изнутри.