Я просто девушка. Застывшая в ужасе. Стискиваю зубы, чтобы не умолять.
Старые, зловещие воспоминания всплывают на поверхность. То, что я давным-давно похоронила. Горящий пепел в моей памяти. Снег, покрытый кровью. Сера пульсирует у меня в затылке. О, как это изуродовало Божественную частичку моей души — иметь этот проклятый осколок, вживленный мне под кожу — привязь к моему Хозяину, к жизни, которой я была вынуждена жить.
Руки Каликса бескомпромиссны, когда он толкает меня на живот. Мягкая ткань обвивается вокруг моих ног, разглаживая икры, а затем бедра. Правда, без нижнего белья. Я не думаю об этом. То, как он умудряется надеть на меня брюки и застегнуть их, не поднимая меня, является свидетельством его Божественности. Все это время я лежу там, дрожа, измученная и совершенно не в себе.
Мои губы приоткрываются, потрескавшиеся и кровоточащие, и, наконец, мне удается произнести единственное слово. — Не надо…
Я не знаю, о чем прошу. Не убивай меня? Не причиняй мне больше боли? Не дай этому случиться снова? Однако это единственное слово — единственное, что мне удается выдавить из себя, когда в поле зрения появляются те черные точки, что были раньше.
Голос Каликса похож на низкое ворчание, гром наполняет мои уши, когда я чувствую, как кровать прогибается подо мной. Я парю, в моем сознании царит смятение, когда самый пугающий из Даркхейвенов нависает надо мной, как тень Смерти, собственной персоной.
Дубовое дерево и морская соль вторгаются в мои чувства. Это не нежелательно. Я вдыхаю его, позволяя ему наполнить мои легкие, позволяя ему стать силой, которая позволяет мне побороть подступающий страх. Мои ресницы дрожат, касаясь щёк, и, несмотря на движение над моей головой — движение, которое заставляет матрас прогибаться и выгибаться странным образом — я понимаю, что не могу больше оставаться в сознании.
Свежее покалывание будит повреждённые нервы в моей спине. Какая-то густая жидкость попадает на позвоночник и впитывается в открытые раны. У меня вырывается вздох, когда я чувствую стремительный прилив Божественности — чей-то чужой Божественности — проносящейся через меня, и впитываясь в растерзанную мякоть моих мышц. По краям зрения сгущается новая тьма.
— Что… — Я прохрипела это слово, не в силах задать полноценный вопрос, поскольку Каликс прекратил то, что делал. Я понимаю, что его пах находится прямо у моей задницы. Толстый, твердый член, который может быть только железным, прижимается к изгибу моей задницы. Почему у него эрекция именно сейчас?
Смесь замешательства и отвращения прокатывается по мне. Что, черт возьми, он делает? Насколько он развратен? Новый, другой страх пронзает меня, как стрела. Он бы не…
Мое тело сотрясается в судорогах, когда вспышка боли лишает меня чувств. Горячая жидкость, гораздо менее густая, чем раньше, выплескивается мне на спину. Каликс покрывает меня ею от верхней части лопаток до поясницы. Я дергаюсь и выгибаюсь, борясь со страданием, которое поглощает меня.
Мои губы снова приоткрываются, сухой крик вырывается наружу.
А затем — пустота.
Глава 5
Каликс
Мне известен только один способ исцеления. Это старое воспоминание из давних занятий, которые я посещал, когда мы только приехали в Академию. Для исцеления смертной плоти может быть предложено нечто Божественного происхождения. Это было написано в одном из наших текстов, хотя наши Божественные наставники просто замалчивали этот факт, поскольку было ясно дано понять, что мы не должны предлагать ничего подобного. В конце концов, смертные рождаются, чтобы стареть, вдыхать болезни, умирать. Отобрать это у них и предложить им часть нашей плоти или жидкости — это было бы их проклятием, хотя так и не было объяснено, почему.
Тем не менее, если моя жидкость — это то, что нужно этой маленькой смертной, то это то, что она получит. Ей еще предстоит полностью показать мне каждую частичку себя, и я не смогу увидеть огонь, горящий в ее глазах, если она умрет. Конечно, я мог бы вскрыть ее тело и покопаться в грудной клетке после того, как ее сердце перестанет биться, но однажды ушедшее живое существо уже никогда не вернуть, и она — единственное, что забавляет меня в эти дни. В ней есть что-то такое, от чего мои змеи на взводе, как будто они чувствуют другого зверя, затаившегося в засаде внутри нее, и я хочу выманить это существо поиграть.