— Н-но у вас ж-же целительские с-способности…
Мейрин смеется, и это звучит совсем не весело. — Я выбираю исцеление, — говорит она Ларии. — Если вы придете за тем, что принадлежит мне, я выберу убийство. Вы поняли?
Лария быстро кивает. — Д-да, мэм.
Мейрин оглядывается на Родни, который немедленно опускает глаза, его широкие плечи дрожат. — Д-да, — отвечает он ей.
Мейрин отступает назад, ее взгляд падает на меня. Я протягиваю руку назад и выдергиваю тунику из-за пояса, хватаю кинжал и поднимаю его лезвие до тех пор, пока острый конец одной стороны не оказывается прямо напротив артерии на горле Ларии.
— Скажите хоть слово об этом кому-нибудь, и вам не придется беспокоиться о том, что она придет искать вас, — говорю я.
Лария быстро качает головой. — Н-нет, — выпаливает она. — Нет, конечно, нет. Мы не скажем ни слова.
Я провожу острием своего лезвия по ее шее, позволяя ей почувствовать укол его жалящего края, и она испуганно вскрикивает с мольбой остановиться, которую я игнорирую. На ее коже появляется маленький надрез, недостаточно глубокий, чтобы убить, но этого достаточно, чтобы дать ей понять, что это не игра, которую мы разыгрываем. В отличие от Богов, каждое мое движение предназначено не для развлечения, а для выживания и защиты.
В следующее мгновение я отпускаю Ларию. Ее ноги подкашиваются, и она делает шаг вперед, словно удивленная тем, что мы так легко их отпускаем. Струйка крови стекает по ее шее к ключице. Она протягивает руку и легонько прикасается к ней, и когда ее пальцы отрываются от красной жидкости, она бросается к своему брату. Хватает его за руку, и они вдвоем быстро покидают класс.
— Мы должны добраться до него до того, как Долос вернется в свой кабинет, — говорю я, глядя на Мейрин.
Она кивает, и мы вдвоем выскальзываем в тихий пустой коридор. На ходу ни один из нас не произносит больше ни слова. Она не спрашивает о кинжале, который я прячу обратно в тунику под пиджак, а я не комментирую очевидную привязанность, которую она проявляет к Найлу — определенно большую, чем любой хозяин или хозяйка, которых я когда-либо видела, проявляют к слуге Терры.
В последний раз, когда я пересекала коридоры здания Богов, меня вели стражники Академии, и я была уверена, что в конце меня ждет гибель. Длинные коридоры, с одной стороны украшенные витражами, которые отбрасывают оттенки красного, золотого и синего на пол и стены, теперь кажутся длиннее, чем были раньше, когда мы с Мейрин бежим по ним.
Кажется, она не замечает, как легко я поспеваю за ее темпом. Тем не менее, я время от времени притворяюсь, что несколько раз тяжело вздыхаю, когда она потрудилась оглянуться, натянуто улыбаюсь ей, когда беспокойство подступает к моему горлу. Ее глаза вспыхнули красным и черным в ответ. Я подозреваю, что если бы меня не было с ней, она бы разорвала Родни и Ларию в клочья за то, что они подвергли Найла опасности.
Более широкие коридоры секции Богов Академии отдаются эхом от наших шагов, поднимаясь все выше и выше над нашими головами к сводчатым потолкам. Беспокойство пронизывает каждый удар сердца, когда я замечаю, что, несмотря на время суток, здесь нет других Богов. Возможно, они все еще на арене, поскольку я все еще видела многих из них, не обеспокоенных стремлением уйти, когда я ускользнула от Даркхейвенов и бросилась на поиски Мейрин, а теперь и Найла.
Мейрин замедляет ход, и я беру инициативу на себя. — Сюда, — говорю я ей, ныряя вправо. Она легко следует за мной, но когда мы уже собираемся завернуть за другой угол, она протягивает руку. Ее пальцы цепляются и тянут за ткань моего пиджака на спине, и вырез душит меня, когда она резко останавливает меня.
— Что…
Тихие бормочущие голоса достигают моих ушей, и Мейрин, не теряя времени, увлекает нас обеих в темную нишу, где стоит пьедестал с каменным бюстом наверху. Бюст дрожит, когда мы ныряем за пьедестал, и я протягиваю руку, чтобы поддержать его, и ныряю обратно, когда два голоса становятся громче.
Мои ладони покрываются потом, и я тянусь назад, теребя рукоять кинжала, который теперь убран в кобуру на спине, когда шаги приближаются. Мимо проходят две фигуры, одетые в длинные черные мантии, ни одна из них не смотрит в нашу сторону.