Золотой ореол волос, покрытых лунным светом, льющимся из моего крошечного окошка, виднеющегося сквозь приоткрытую дверь, не унимает учащенного сердцебиения. Теос. Протягивая руку под подушку, я обхватываю рукоять своего кинжала. Моя спина в огне. Каждый мускул кричит об облегчении, которого я не могу дать, даже если, возможно, придется бороться за нашу жизнь.
У меня сжимается сердце. Сквозь мое внешнее спокойствие пробивается острая боль, в которой я не уверена, что хочу разбираться. Неужели Долос приказал ему прикончить меня, раз уж их проклятая порка не сделала своего дела? На ориентации Терр мне стало совершенно ясно, что тех, кто оскорбил Богов, точно не попросили бы просто уйти. Нет, скорее всего, их закопали в землю… навсегда. Что, если это просто очередная пытка, прежде чем они действительно придут за мной? Прежде чем они решат навсегда заткнуть мой дерзкий рот?
Прежде чем я успеваю спросить себя «почему он?», хотя «почему не Теос?», он переводит взгляд на меня и резко останавливается, когда видит, что я не сплю. Черт. Мне следовало держать глаза закрытыми или закрыть их, когда я поняла, кто это был. Теперь грань удивления исчезла. Мои мышцы напрягаются, готовясь к битве, и я не совсем уверена, что смогу выдержать ее. Не из-за ран на моей спине и того факта, что любое движение заставляет разорванную кожу на моем позвоночнике растягиваться с новой силой. К сожалению, это единственное движение, мой единственный акт напряжения мышц ничего не дает, кроме острой пульсации боли, скользящей вниз по позвоночнику и через открытую и ноющую плоть моих ран.
Я отпускаю рукоять кинжала, но не убираю свою руку полностью. Я с шипением выдыхаю и быстро моргаю, прогоняя жгучие слезы, которые угрожают вырваться на свободу, обратно в забвение, откуда они пришли. Теос воспринимает мое отвлечение как приглашение и проскальзывает остаток пути в маленькую комнату, расположенную под покоями Даркхейвенов. Дверь со щелчком закрывается, и за ним следует другой, когда он запирает — или, скорее, повторно запирает ее. Учащенный ритм моего сердца сбивается. Я надеюсь, что он не чувствует запаха страха в капельках пота, выступающих у меня на затылке.
— Ты проснулась, — тихо говорит он.
Не в силах сдерживать свой дискомфорт и агонию, я бросаю на него раздраженный взгляд. — Почему ты здесь? — Требую я, не в силах придать своему тону даже намека на подобострастие. Волк, который ползает под моей плотью, — раненое животное, разъяренный монстр. Злой. Обиженный. Напуганный. Он не хочет показывать свою уязвимость, и поэтому не делает этого. Если Теос хочет убить меня за это, значит, так тому и быть. По крайней мере, это избавит меня от моих проклятых Богами страданий.
Однако, к сожалению, Теос не положил конец моему несчастливому и мучительному существованию. На самом деле, если его и беспокоит мой неуважительный тон, он этого не показывает. Вместо этого он шагает ко мне. Его длинные ноги пересекают расстояние между нами, когда он за считанные секунды сокращает небольшое пространство между дверью и моей кроватью. Он не останавливается, пока не оказывается достаточно близко, чтобы я могла почувствовать исходящий от него жар. Я ненамеренно придвигаюсь ближе к нему, образы переплетенных рук, простыней и горячей, влажной плоти проскальзывают на задворках моего сознания, лаская меня, как он той ночью.
Ошибка. Это слово снова всплывает в моей голове. Переспать с Теосом Даркхейвеном было гребаной ошибкой.
Я снова напрягаюсь. И снова мое тело наказывает меня за это. Растягивание моей истерзанной плоти от движений моих мышц вызывает слезы в уголках моих глаз.
Не плачь, говорю я себе. Не смей плакать. Здесь никого не волнует, что тебе больно, и никого не волнует, что ты плачешь.
Несмотря на это холодное напоминание, я все еще чувствую покалывание в руках и легкое жжение в уголках глаз. Как будто слезы покоятся там, вне моей досягаемости. Я не могу ни вытереть их, ни дать им волю, поэтому они просто сидят и ждут. Однако, если они ждут того дня, когда я выпущу их на волю, то им придется ждать чертовски долго.
Нахмуренный лоб Теоса, когда он смотрит на меня сверху вниз с непроницаемым выражением, заставляет меня попытаться сесть самостоятельно. Его руки пусты и безвольно свисают по бокам. Хотя я чувствую себя намного лучше, ощущая прохладную рукоять кинжала в своей ладони, я разжимаю пальцы, обхватившие его, прежде чем вытащить руку из-под тонкой подушки.