Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Они светлее, чем я помню. Вместо темно-коричневого, они кажутся почти медовыми — как истекающий соком клен. Я моргаю и делаю быстрый вдох, прежде чем опустить взгляд и наклониться, отвешивая поклон в знак уважения.
Из всех Богов, которых я ожидала увидеть в числе «других», упомянутых Дофиной, Кэдмон вылетел у меня из головы. Мне и в голову не приходило, что одинокий Бог, проявивший ко мне сочувствие и даже доброту, захочет увидеть меня снова.
— Ты можешь поднять голову, Кайра. — Кэдмон быстро отдает мне команду, но я продолжаю смотреть в пол. Что-то тревожное сжимает мою грудь.
Почему он? Я не могу не задаться вопросом. Почему он здесь?
Тихие шаги приближаются ко мне, останавливаясь на волосок от меня, когда я вижу под собой носки его начищенных ботинок. Я рефлекторно сглатываю, когда потрескивание Божественной энергии разливается по мне, скользя по задней части шеи и вниз по позвоночнику. Я хочу протянуть руку и хлопнуть ладонью по тому месту, где под моей плотью все еще сидит осколок серы, знак, мало чем отличающийся от новой формы, напоминание о моем месте в мире.
Что-то подсказывает мне, что Кэдмон здесь не случайно, а намеренно. — Кайра. — Я закрываю глаза от мягкости его тона. Я не люблю нежность. Я не могу этому доверять. Когда пальцы касаются моего плеча, мои глаза снова распахиваются, но я по-прежнему не двигаюсь. Я не поднимаю глаз. Мне требуются все мои силы, чтобы не отстраниться, когда рука Кэдмона скользит по моему плечу, а его пальцы касаются моего подбородка, заставляя меня поднять голову так, что у меня нет другого выбора, кроме как встретиться с его смягченным взглядом.
— Можешь расслабиться, — говорит он. — Здесь больше никого нет, кроме тебя и меня.
Это ложь? Я не могу сказать. Стук моего сердца отдается в ушах. Его поза расслаблена. Но это только заставляет мои мышцы напрягаться еще сильнее. Недоверие поет в моей крови, и все еще не до конца зажившие раны на моей спине напоминают мне, что, несмотря на кажущиеся добрыми глаза, Кэдмон — Божественное Существо. Причем могущественный. Он Бог Пророчеств. Я немногим больше муравья, на которого он решил не наступать.
Его полные губы подергиваются, как будто он может прочитать мои мысли, и когда он убирает руку с моего подбородка, отпуская меня, я наконец отвожу взгляд.
— Ты знала, что твои глаза сияют более ярким серебром, когда ты взволнована? — небрежно спрашивает он.
— Что? — Я изумленно смотрю на него.
Его губы изгибаются, уголок рта приподнимается. — Твои глаза похожи на звездный свет и грозовые тучи одновременно, — бормочет он, и когда он смотрит на меня, у меня возникает отчетливое ощущение, что он смотрит не столько на меня, сколько сквозь меня. Как будто он встречается с кем-то совершенно другим. — Скажи мне кое-что, — говорит он, тряся головой, словно избавляясь от неприятных мыслей. — Твои глаза достались тебе от матери или отца?
Я моргаю. — Я не совсем уверена, — честно отвечаю я.
Он выгибает бровь, и это действие выглядит скорее царственным, чем любопытным. — Ты не знаешь?
Я прикусываю язык, раздумывая, как много ему рассказать. Различать, какие истины вредны, а какие невинны, — это не совсем то, в чем я когда-либо была хороша. Не как Офелия. Не как Регис.
После того, что кажется слишком долгим, выходящим за рамки вежливости, я отвечаю ему. — Мой отец умер, когда я была маленькой, — говорю я, выбирая честность. — Я мало что помню о своей матери, но думаю, что мои глаза, скорее всего, унаследованы от нее.
— Она тоже умерла? — Вопрос, исходящий от Кэдмона, не звучит по-настоящему заинтересованно, но задан так, как будто это часть танца, который он чувствует необходимость завершить. Шаг к чему-то, чего я пока не вижу.
— Я не знаю, — повторяю я.
Он напевает, звук музыкальный и успокаивающий. Мои чувства напрягаются ближе к нему, наслаждаясь мягкими мелодичными нотками его голоса. Я стискиваю челюсть и хватаюсь за края брюк, впиваясь руками в ткань, угрожая разорвать ее со всей силой, которую я прилагаю, пытаясь оставаться неподвижной.
Кэдмон отворачивается, и из моей груди вырывается вздох, о котором я и не подозревала, что сдерживаю дыхание. — Я уверен, что ты все еще поправляешься, — говорит он, делая несколько шагов в сторону и направляясь к книжной полке. — Поэтому, когда стало ясно, что Долос намерен наказать тебя еще больше, я вызвался попросить тебя помочь мне в моих исследованиях.