Холодок пробегает по моей спине. Я не совсем уверена, что хочу быть загадкой для Каликса Даркхейвена. Когда он поворачивается, открывает мою дверь и через мгновение выходит, не сказав больше ни слова, я остаюсь чувствовать себя сломанным куском дерева, брошенным на произвол судьбы в огромном океане.
Глава 15
Каликс
Мои глаза болят от воспоминания, которое я почему-то забыл. Запах человека проникает в мои легкие — свежий, как зимняя буря. Лед, снег и что-то еще, что-то коварное.
Моя маленькая смертная. Так я ее называю. Мой маленький человечек.
Моя маленькая лгунья — гораздо более подходящее для нее имя или, возможно, лучше: моя маленькая воровка.
Я иду по коридорам северной башни обратно в свои покои над ее, пока за каменными стенами только начинают сгущаться самые тёмные часы утра. И думаю о временах с Талматией. Как раздражала одна из любовниц нашего отца, требовавшая, чтобы кто-то из нас обслуживал её и трудился в её жалком подобии замка. Но раздражение было ничем по сравнению с тем возбуждением, что я испытал, когда кто-то пробрался в её темницы и освободил заключенных-людей, которые, по ее словам, оскорбили ее.
Мои губы подергиваются, и мне приходится сдерживать надвигающуюся улыбку, когда я осторожно вхожу в наши покои, замечая вспышку света под дверью Руэна. Без сомнения, он уже проснулся, и если он услышит меня и придет задавать вопросы… Что ж, я без проблем расскажу ему, где я был — между бедер Терры, — хотя бы для того, чтобы увидеть борьбу вины и ярости на его лице. Но я хочу еще немного сохранить этот новый секрет при себе.
Я поднимаюсь по лестнице в свою комнату, даже не услышав скрипа открывающейся его двери, и когда моя собственная закрывается за мной, я, наконец, прислоняюсь к старому дереву и прерывисто выдыхаю. Раздается смешок, и я зажимаю рот рукой, когда он сотрясает мои плечи и отдается грохотом в груди.
О, это прекрасно. Это так… интригующе. Когда в последний раз у меня был такой уровень интереса к чему-то или кому-то?
Никогда, я понимаю. Даже женщина, которая родила меня, заметила, насколько я был равнодушен. К ней. К Азаи. Только мои братья достаточно впечатляющи, чтобы развлекать меня. А теперь она.
Я отталкиваюсь от двери и щелкаю пальцами, пересекая комнату. Повсюду вокруг меня вспыхивают огни, на мгновение зависая в воздухе, прежде чем тихо разойтись по своим соответствующим фитилям. Обычная Божественность наделяет такими же маленькими способностями всех, в ком течет Божественная Кровь.
Кайра Незерак использовала спички, чтобы зажегать свечу. У меня вырывается еще один смешок, и я качаю головой.
Еще один щелчок моего пальца, и фамильяры, которых я держу в тени, выскальзывают из щелей моей комнаты. Я вкладываю свои мысли в их мысли, направляя их выполнять мои приказы, и они скользят обратно, исчезая в темноте, следуя моим безмолвным командам.
Я прикусываю губу, опускаюсь на край кровати и завожу руки за спину, чтобы приподняться. Какая-то часть меня — маленькая здравомыслящая частичка, которой постоянно приходилось бороться за место в моей голове, — восстает и говорит мне, что я неправ, что этого не может быть.
Однако это так. Я знаю это глубоко в своей душе.
Кайра Незерак — Терра, приставленная ко мне и моим братьям, — совсем не та, за кого себя выдает. Она была там той ночью в Миневале, она была в замке Талматии. Это она полоснула меня клинком по глазам, чтобы скрыть свою личность, и теперь я знаю почему.
Моя умная, злая маленькая воровка. Милая лгунья.
Из моей груди вырывается еще больше смеха, и на этот раз я не останавливаю его. Я смеюсь и продолжаю смеяться, позволяя восторгу от того, что эта новая информация встает на свои места, поглотить меня.
Я никогда не встречал кого-то столь же безрассудного, как я сам. Теос мог бы время от времени пытаться удовлетворить мою потребность в общении, но он слишком сильно заботится о том, чтобы это было действительно так. Ему не все равно, выживет он или умрет.
Но для Кайры, Смертной Богини, я думаю, когда ее имя эхом отдается в моей голове — прийти в «Академию Смертных Богов», маскируясь под Терру, человека во всех отношениях… это за гранью безрассудства.
Я удивился ее запаху. Где-то в глубине души я знал, что уже ощущал ее аромат раньше. Это было той ночью, много месяцев назад, в забытом дворе Талматии, где Кайра похитила заключенных людей. Опасная, дерзкая.
Теперь я знаю, почему это казалось таким неправильным, почему она казалась такой непохожей — настолько храбрее любого человека, который был до нее. Она — такая же дихотомия, как и мы. Человек и Бог.