И, возможно, это делает меня злой — возможно, это делает меня жестокой, — но я ассасин, а не истинный слуга Богов и их отпрысков. Мне приходилось убивать и истекать кровью, чтобы выжить половину своей жизни. То, что осталось от моей души, уже изуродовано и не подлежит восстановлению. Если он действительно чувствует себя виноватым, то это то, что я могу использовать, то, что у меня есть, чтобы использовать. На кону не только наши жизни.
— Ты хочешь, чтобы я простила тебя, Руэн? — Спрашиваю я, опуская его титул «Хозяин».
В его взгляде появляется холодное подозрение, и он ничего не говорит, но это нормально. Ему и не нужно. Я уже знаю ответ.
Я выпрямляюсь и отхожу от стеллажей. Шаг, потом другой, я не останавливаюсь, пока не оказываюсь прямо перед ним. Наши груди ударяются друг о друга, и на долю секунды его глаза опускаются к моей ложбинке, прежде чем снова поднимаются, уголки его губ опускаются вниз.
— Я буду счастлива даровать тебе свое прощение, — честно говорю я ему. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что я единственная, кто может простить тебе зло, которое ты причинил мне.
Он по-прежнему не произносит ни слова. Ждет. Отстраненно я думаю, что из него мог бы получиться хороший ассасин. Он умеет быть терпеливым. Это всегда давалось мне с трудом.
Мое внимание опускается с его глаз, чтобы задержаться на его губах. Я смутно задаюсь вопросом, такие ли они мягкие, как кажутся, или более твердые, как у Каликса. Прижимается ли он к женщине, когда трахает ее, как Теос, или он держит дистанцию, даже в самые интимные моменты? Мои ресницы приподнимаются. Я позволяю своему любопытству наполнить мой взгляд и понимаю, что в ту секунду, когда его зрачки расширяются, он может прочесть каждый из них.
— Я прощу тебя, Руэн Даркхейвен, — говорю я, поднимая руку и кладя ее ему на грудь. Его сердце колотится под моей ладонью. Его мятный аромат проникает в мой нос, наполняя легкие. — И все, что мне нужно взамен, это одно… — Я прижимаюсь ближе. — … маленькое… — Наши губы останавливаются на расстоянии волоска друг от друга. — … одолжение.
В ту секунду, когда слово «одолжение» слетает с моего языка, вся расслабленность в его конечностях напрягается. Я ухмыляюсь, ожидая этого.
— Какого рода одолжение? — Хрипло спрашивает Руэн, словно очнувшись ото сна.
Я встречаюсь с ним взглядом. — Мне нужно, чтобы ты помог мне выбраться из Академии.
Глава 17
Руэн
Мне нужно, чтобы ты помог мне выбраться из Академии. Она хочет уйти. Меня не должно шокировать ее заявление. После всего, через что она прошла, будь я на ее месте, я бы хотел того же. Мне следовало бы радоваться мысли о том, что эта девушка наконец-то исчезнет с моих глаз и будет вдали от моих братьев, но я не радуюсь. Совсем наоборот. Прежде чем я успеваю остановить себя, я отталкиваю ее назад, пока ее позвоночник снова не упирается в книжную полку, и моя рука опускается на один из выступов, хватаясь за него изо всех сил, пока я пристально смотрю на нее сверху вниз.
— И куда же, черт возьми, ты собираешься отправиться? — Я стискиваю зубы, вопрос звучит скорее как обвинение. Я не даю ей шанса ответить, поскольку замечаю озорной огонек в ее взгляде, прежде чем произнести свои следующие слова. — Я уверен, Дофина рассказала тебе, что случится с остальными здешними Террами, если ты совершишь еще одну ошибку в глазах Долоса. Уйти против воли Богов было бы больше, чем ошибкой, Кайра. Это было бы смертным приговором.
Ей и всем остальным, включая больную Сильвис. Я выбрасываю из головы смертную библиотекаршу и сосредотачиваюсь на девушке передо мной, которая откидывает голову назад, серебристые волосы скользят по ее щеке, а в ее серых глазах вспыхивают какие-то холодные, темные эмоции. В ней нет страха. Никакого трепета. Если и есть, она чертовски хорошо это скрывает, и это только усиливает мои подозрения по отношению к ней, хотя мне хочется уткнуться лицом в ее шею и вдохнуть этот глубоко приятный цветочный аромат. Подобно Елисейским полям из учебников истории, она пахнет так божественно, что я боюсь, что стоит мне чуть-чуть оступиться, и я буду так же зависим от нее, как и мои братья. Я уже слишком близок к этому, и я не могу найти в себе сил отстраниться.
Как будто она знает, что делает со мной, подлое маленькое создание передо мной откидывает голову назад и ухмыляется. — О да, — отвечает она, подтверждая мое предположение. — Она сказала мне. — Затем, как будто она совсем не боится меня — того, что я мог бы сделать с ней здесь, в окружении одной из моих иллюзий, когда рядом нет никого, кто мог бы услышать ее крик, — она похлопывает меня по груди. Похлопывает меня. По чертовой. Груди! Как будто я какое-то своенравное животное, которого просто нужно хорошенько погладить, чтобы успокоить. — Я не собираюсь уходить навсегда.