Из-под воротника его пиджака выглядывает черная рубашка, какую я видела только на ассасинах из Гильдии. Она облегает его плоть, как вторая кожа, и выгибается дугой вверх по горлу, останавливаясь в нескольких дюймах под подбородком, скрывая лишнюю плоть, которая обычно была бы обнажена.
Что он прячет под одеждой? — Рассеянно гадаю я.
Даже когда это любопытство наполняет меня, мои глаза продолжают изучать. Пиджак, который он надел для этого вечера, насыщенного фиолетово-индиго, пурпурно-синего королевского цвета. Запонки в виде волчьей головы сверкают на его запястьях, когда он чертыхается, а затем достает из карманов пару черных перчаток без пальцев.
Он натягивает их как раз в тот момент, когда дверь наверху распахивается и у перил появляется Каликс. Моя голова запрокидывается, а внутри все сжимается. Даркхейвен, которого я всегда считала самым опасным просто потому, что он непредсказуем и садистичен во многих отношениях, ступает на верхнюю ступеньку, а затем спускается по лестнице, когда Руэн отступает назад. Губы Каликса изгибаются в жестокой ухмылке. Он наслаждается этим, ошеломленным молчанием, которое остальные из нас, кажется, не могут нарушить.
На нем облегающая черная рубашка, как трико. Она мало чем отличается от рубашки, которая облегает фигуру Руэна, поскольку она простирается от шеи Каликса и заканчивается только у запястий. Однако, в отличие от Руэна, рубашка была застегнута от шеи вниз, обнажая загорелую плоть и мышцы, которые кажутся смазанными маслом. Жилет из чистого оникса, который на нем надет, поблескивает черными драгоценными камнями.
Его ноги в сапогах опускаются на первый этаж и не издают ни звука, пока он обходит Руэна, не останавливаясь, пока не оказывается передо мной. Моя голова откидывается еще больше назад, когда он, наконец, останавливается, когда его грудь касается моей. Изумрудные глаза сверкают открытой злобой. Ему это нравится.
Каликс поднимает руку, как и в то утро, протягивая ее мне. Мой взгляд падает на него и я замечаю серебряные и черные цепочки, перекрещивающиеся на его груди и бедрах. Это похоже на какую-то сбрую, темную, красивую и простую. Я моргаю, когда что-то еще привлекает мое внимание. Находясь так близко, я наконец-то вижу вышитое изображение в центре его груди, чуть ниже того места, где вырез переходит в ключицу. Это змея. Одно из ядовитых маленьких существ, не такое уж маленькое на изображении, ползет вверх по его груди и вокруг задней части плеч, вновь появляясь с другой стороны и возвращаясь, чтобы расположиться над его сердцем.
— Ну что, маленькая воровка?
Я уже поднимаю руку, чтобы взять его в свою, когда до меня доходят его слова. Я замираю. — Что?
Сверкают зубы, и, клянусь, я замечаю клыки. Каликс хватает меня за руку, прежде чем я успеваю отдернуть ее, и притягивает меня ближе, наклоняя голову и прикасаясь губами прямо к моему уху.
— Я знаю твой секрет, маленькая воровка, — бормочет он тише, чем я когда-либо слышала от него прежде. Достаточно тихо, что кажется, даже Руэн или Теос не могут расслышать. — Или мне теперь следует называть тебя — моя маленькая лгунья?
У меня кровь стынет в жилах, но Каликс не дает мне шанса ответить. Он смеется и использует свою хватку на моих руках, чтобы вывернуть меня из своих объятий, а затем вернуть обратно. — Она выглядит так, что ее хочется съесть, не так ли, братья? — спрашивает он, обращая свое внимание на остальных, стоящих с нами в комнате.
Я едва слышу его. Глухой рев в ушах заглушает все остальное. Ужасный, пробирающий до костей страх проникает в меня. Мои внутренности разжижаются. Мой разум замирает.
Нет. Нет. Нет. Этого не так. Этого не может быть.
Меня снова крутит, и мои ноги подкашиваются. На этот раз это не притворство. Никакого притворства, просто настоящий, неподдельный ужас сжимает мне горло.
Он знает. Он не может знать, но знает.
Когда я поднимаю глаза, чтобы встретиться с Каликсом, когда он перестает кружить меня, и трепещущая прозрачная ткань моего платья снова опускается, он выгибает бровь, а его улыбка остается на месте. Мне следовало знать лучше, чем думать, что я смогу это сделать. Я была высокомерна. Самоуверена. Глупа.
Каликс возвращает меня к себе и поднимает свободную руку к моему лицу, поворачивая меня, чтобы я посмотрела на Теоса и Руэна, у обоих напряженные выражения лиц. Ясно, что они понятия не имеют. Пока нет. Как долго это продлится? Сколько мне осталось?