Мои брови поднимаются, когда я оглядываюсь через плечо и вижу, как Каликс бросает на Руэна совершенно пустой взгляд, но вместо того, чтобы спорить или просто уйти, он направляется к ящику с припасами. Рука Теоса касается моей руки, и я вздрагиваю, глядя на обеспокоенное выражение его лица. Я сжимаю губы, чтобы удержаться от извинений. Он спустился — они все спустились. Было ли это потому, что они услышали бой? Сделали бы они это для кого-то другого, если бы я не была их Террой?
— Давай приведем тебя в порядок, — говорит Теос, подталкивая меня к лестнице.
Я иду просто потому, что мне больше некуда идти. Я больше не испуганная десятилетняя девочка. Я двадцатилетняя женщина с опытом полжизни справляться с болью и убивать других ради выживания. Эти трое — просто препятствия на моем пути. Я не должна чувствовать себя виноватой за то, что держу Руэна и Теоса в неведении относительно моей личности. Мне должно быть стыдно, что я подвела Офелию, Региса и всю Гильдию, позволив Каликсу узнать.
Теос молчит, пока мы с ним поднимаемся по лестнице и проходим через открытую дверь в покои Даркхейвенов, которая выглядит так, словно кто-то чуть не сорвал ее с петель, чтобы открыть. Теос ведет меня вверх по лестнице в ванную, в которой я бывала уже несколько раз — просто чтобы вымыть ее, конечно, — и открывает дверь, пропуская меня во все еще наполненную паром комнату.
Зеркала вдоль стены все еще покрыты конденсатом, и я смотрю на размытые очертания своей черно-белой фигуры в одном из них, пока Теос идет к ванне, которая стоит в центре комнаты. Он закатывает рукава своей свободной туники, а затем наклоняется, возясь с чем-то внутри. Скрипят краны, и вода начинает наполнять ванну.
Когда он снова встает и оборачивается ко мне, его золотистые глаза опускаются на мое горло, где, как я подозреваю, на коже остались капельки крови. Не отрывая от меня взгляда, он шагает вперед, не останавливаясь, пока не оказывается прямо передо мной. Его рука намеренно тянется ко мне, и только когда он касается первой пуговицы ниже моей ключицы, его глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими.
Что бы он ни увидел, это заставляет его расстегнуть пуговицу, а затем и следующую. Он не торопится, когда осторожно расстегивает их все, а затем предлагает мне повернуться лицом от него к зеркалу, стягивая пиджак от формы с моих плеч. Под ним на мне маленькая кремовая туника, а под ней мои бинты.
Шелест ткани достигает моих ушей, и я закрываю глаза, глубоко вдыхая в легкие. Я ожидаю, что после этого Теос уйдет, но, к моему полному разочарованию, он возвращается сразу после того, как избавляется от моего пиджака. На этот раз он берет меня за руку и ведет обратно к ванне, где заставляет встать рядом с ней, пока он затем расстегивает мои брюки и стягивает их с ног, останавливаясь, когда ткань упирается в мои ботинки.
Я присаживаюсь на край ванны, и он одаривает меня благодарной улыбкой, осторожно расшнуровывая мои ботинки, стаскивая их, а затем брюки. Закончив, он встает и пристально смотрит на меня, особенно на мою тунику, все еще закрывающую меня от плеч до верхней части бедер.
— Знаешь, тебе тоже придется это снять, — говорит он мне.
Мои губы растягиваются в улыбке. — Я знаю, как мыться. — Просто никто никогда не делал этого для меня — так заботился обо мне, снимал с меня одежду или готовил мне ванну. С тех пор, как мой отец…
— Подними руки. — За командой Теоса следуют его руки на подоле моей туники, и я задерживаю дыхание, когда он поднимает ее и снимает с меня, стягивает через голову и перекидывает через плечо.
Его ноздри раздуваются, когда он осматривает меня, начиная с верхушек моих все еще покрытых шрамами плеч — там, где есть несколько шрамов от ударов плетью, — и заканчивая покрасневшими, быстро исчезающими синяками на коленях от того, что я упала во время драки в своей комнате. Рассеянно я поднимаю руку, касаясь места за шеей, где сера нагрелась и чуть не заставила меня потерять себя — и свою жизнь.
— Сними перевязь. — Теос выдыхает эти слова, не сводя глаз с того места, где мои груди прижаты к бинтам.
Наклоняясь вперед, не сводя с него глаз, я убираю пальцы с осколка серы и перемещаю их туда, где я заправила конец своих бинтов — новых, которые мне пришлось найти в лазарете Терр, поскольку здесь, в Академии, у меня начала заканчиваться одежда. Высвобождая его, я разматываю первую ленту, а затем непрерывно ослабляю всю ткань, пока не обнажается все больше и больше моей кожи. Все это время взгляд Теоса не отрывается от моей плоти.