Легкие горят, я высовываю голову над водой и несколько раз жадно хватаю ртом воздух, ожидая, что Каликс всплывет рядом со мной или снова схватит меня за ноги. Я поворачиваюсь по кругу, понимая, как далеко ему удалось меня забросить. В отличие от некоторых общественных бань, в которых я бывала раньше, купальня Терр представляет собой большой и глубокий круг со ступенями, которые начинаются с края и спускаются по мере приближения к середине — как раз там, где мы находимся. Как можно дальше от краев ванны.
Он пытается меня утопить?
Что-то касается моей ноги, и я опускаю голову, вглядываясь в слегка помутневшую воду. Однако я вижу на своей лодыжке не руку, а хвост. Черный, чешуйчатый хвост. Он дергает, не сильно, но достаточно настойчиво, чтобы показать мне, что он чего-то хочет.
Какого хрена?
Я пытаюсь лягнуть тварь снова, но она не отпускает меня, и тогда другая находит мою другую лодыжку. Два чешуйчатых хвоста обвиваются вокруг моих ног, двигаясь вверх. Пузырьки поднимаются из-под поверхности воды в нескольких футах от нас, прежде чем Каликс выныривает, обеими руками зачесывая волосы назад.
Я смотрю на него, разинув рот. Еще больше крови течет по его лицу из обеих ноздрей, а нос совершенно искривлен. Не моргнув глазом, он берет его крепкой хваткой и с тошнотворным хрустом возвращает на место. Затем большим пальцем он вытирает кровь из-под ноздрей и поднимает воду снизу, чтобы промыть лицо.
— Закончила бегать, маленькая лгунья? — спрашивает он, выгибая бровь, когда ступает по глубокой воде.
Я продолжаю брыкаться, но хвосты так и не отпускают меня, и если это не он, то… по моей спине пробегают мурашки. — Что ко мне прицепилось?
Он улыбается и разводит руки в стороны, скользя по воде, придвигаясь ближе, пока наши груди почти не соприкасаются. Я чувствую себя раскрасневшейся, разгоряченной и совсем не такой чистой, какой была после ванны.
— Что ко мне прицепилось, Каликс? — Я требую ответа, повторяя вопрос, пытаясь сбросить всех их еще раз, но безуспешно.
Каликс тянется ко мне, и я пытаюсь отпрянуть назад, но только для того, чтобы штуки, вцепившиеся в мои лодыжки, двинулись к нему. Моя голова откидывается назад, волосы уходят под воду, прежде чем я успеваю выпрямиться. Его рука касается моей талии, и в ту секунду, когда его пальцы оказываются на мне, существа под водой отпускают меня.
Отводя взгляд в сторону, я наблюдаю, как две маленькие водяные змейки скользят по поверхности воды, спеша прочь от нас двоих. Я бросаю обвиняющий взгляд на Смертного Бога, улыбающегося мне с небольшим количеством крови на губе и диким выражением в глазах.
— Часто жульничаешь? — Спрашиваю я.
— На войне все честно, милая маленькая воровка, — говорит он. — С твоей стороны было мошенничеством ослепить меня там, в Майневале, но ты не слышишь, чтобы я жаловался.
Я замираю, мои ноги больше не болтаются под водой, удерживая меня на плаву, когда он крепче прижимает меня к своему твердому телу. Как и я, он обнажен, и я чувствую, как доказательство всей этой твердости прижимается прямо к коже под моим пупком.
— Миневале? — Я повторяю, произнося это слово небрежным и смущенным тоном.
Он хихикает. — Не пытайся отрицать это, — бормочет он, прижимаясь головой к моему горлу.
Я сглатываю, когда он запечатлевает поцелуй прямо там, где бьется мое сердце, улыбаясь в нежную плоть, как будто знает, о чем я думаю. Каликс Даркхейвен Миневала — загадка. Его трудно предсказать, и ему это нравится не просто так. Я не знаю, собирается ли он трахнуть меня, или убить, или, возможно, даже и то и другое.
— Ты почувствовала меня перед тем, как убежать, — шепчет он мне в грудь. — Точно так же, как ты сделала той ночью. — Зубы царапают мою шею сбоку, и я задыхаюсь, выгибаясь дугой, чувствуя покалывание в груди. — Почему ты освободила этих людей?
— Я не…
Его рука запутывается в моих волосах, пряди обвиваются вокруг его пальцев, когда он это делает. Моя шея напрягается, когда ее оттягивают назад, и я вынуждена смотреть в змеиные зрачки, окруженные нефритово-зеленым светом. — Не лги.
Я на мгновение сжимаю губы. — Тогда я ничего не могу тебе сказать, — говорю я. — Я не буду разглашать ничего из того, что я делала до прихода в Академию.
Он выгибает бровь, жестокое выражение его лица несколько смягчается. Такой непостоянный, этот Смертный Бог. — Но ты расскажешь мне что-нибудь с того момента, как вошла? — спрашивает он.