Период регионального развития. Исчезает влияние Чавина. Появляются зачатки локальных культур. 500–200 лет до нашей эры.
Классический период. Возникает ряд выдающихся культур — Мочика, Прото-Лима, Наска, Рекуай, Пукара, Тиауанаку. Каждая имеет свои особые черты и свои выдающиеся достижения. Мочика — непревзойденную керамику. Наска — неповторимые ткани из Паракаса и т. п. 200 год до нашей эры — 800 год нашей эры.
Период распространения влияния культуры Тиауанаку. Происходит стремительное и почти повсеместное распространение культуры Тиауанаку на побережье и в горах. Важнейшие центры — Тиауанаку и Уари в горах, а на побережье — Пачакамак. 800-1200 годы.
С наступлением заката культуры Тиауанаку происходит рост локальных культур; культура Чиму как бы продолжает и возрождает культуру Мочика, правда не достигая ее вершин. В этот же период активно формируются индейские «царства и провинции», которые войдут в Тауантинсуйю. Инки начинают свой исход, чтобы окончательно осесть в долине Куско.
Теперь вернемся к инкам, покорившим царство Чиму. Инки сумели воспользоваться его опытом, что резко, ускорило их общественное развитие. В этот же момент появляется и «лозунг» об их цивилизаторской миссии, отразивший реальные изменения в жизни кечуа — завершение становления в основных параметрах раннеклассового общества в среде индейцев кечуа.
Создание панкечуанского государства выразило объективные требования эпохи. Окраинное положение Куско, поставив инков в особое положение, привело к тому, что именно они стали авангардом борьбы всех кечуа против чанков — это был субъективный момент. Но они соединились вместе на одной странице истории индейцев кечуа: воспользовавшись победой над чанками, инки установили свое господство над остальными кечуа. Скорее всего именно так примерно за три столетия инки проделали путь из рядовых обитателей долины Куско в «миссионеры» и подлинные господа Четырех сторон света.
Чтобы у читателя не осталось чувства некоторой неудовлетворенности в связи с тем, что он так и не узнал причины смерти могущественного города Писак, мы хотим предложить ему вместе с нами попытаться «увидеть» возможный и даже правдоподобный конец этой поучительной истории из жизни царства сынов Солнца. Мы расскажем о нем так, словно бы ни у автора, ни у современной исторической науки нет никаких сомнений по этому вопросу. Строго говоря, это соответствует действительности, ибо как можно сомневаться в том, что полностью неизвестно?
Рассказ второй: Смерть Писака
Итак, мы оставили славный и могучий город Писак в тот сложный для него момент, когда рядом, в двух десятках километров от его каменных стен, за такими же каменными и неприступными стенами Куско сыны Солнца размышляли над его, Писака, дальнейшей судьбой. Военный путь ликвидации могущества Писака не предвещал инкам ни быстрого, ни легкого успеха — слишком грозным были городские укрепления. Взять Писак измором также было маловероятно, поскольку город хорошо снабжался водой, а его боевые башни и крепостные стены надежно защищали террасы с посевами кукурузы.
Конечно, можно было бы прибегнуть к марьяжной дипломатии и женить одного из самых чистокровных сынов Солнца на дочери правителя Писака. Можно, но жив был в памяти брачный конфликт, закончившийся убийством наследника престола Куско, и связанный с ним поход сынов Солнца в долину Писака. Именно после того похода как раз и были сооружены неприступные бастионы Писака. Словом, вырисовывалась достаточно мрачная картина, сулившая Куско одни только неприятности…
Размышления сынов Солнца над судьбой Писака прервали события чрезвычайной важности: на земли кечуа со стороны Куско в очередной раз двинулись боевые отряды людей чанков. Их было «много, очень много — 40 тысяч воинов».
В небольшом селении недалеко от Писака собрался совет всех правителей кечуа. Не было среди них только правителя Куско. Одни говорили, что он сражается в передовых отрядах инков, сдерживавших на горных перевалах наступление чанков, другие, правда не очень уверенно, заявляли, что Инка бежал из Куско, оставив без защиты свой Город и свой народ. И пока шли споры и посылались очередные гонцы, чтобы выяснить действительное положение дел в Куско, прибыл гонец с посланием нового правителя этого города. Новый Инка сообщал, что ушел в бой, и просил срочно прислать подмогу, ссылаясь на старые традиций совместной защиты людей, говоривших на родном для них языке, а также на приказ, который он получил от царя Колья — верховного правителя всех кечуа, которому ежегодно после сбора урожая каждый город посылал золотой початок кукурузы и шкуру пумы. Это был символ и Знак признания верховной власти Колья, власти, которая напоминала им — о далеком прошлом и общей прародине там, за высокими горами, на берегах священного озера. Это делало их всех сильнее, не позволяло забыть, что все они дети одного народа.
Правитель Писака, старый Капак Кондор Пума, никак не хотел отдавать своих воинов невесть откуда взявшемуся правителю Куско. Но когда кто-то вспомнил, что именно Пачакутек отбил предшествующее нашествие чанков, ему стало трудно возражать остальным правителям. Пачакутек был опытным полководцем, ему доверяли люди. Он не только разбил чанков, но и руководил походом всех кечуа, когда далеко на севере племена отказались платить дань. Там было пролито много крови, и воины кечуа вернулись с богатой добычей.
Капак Кондор Пума понимал, что, если Куско падет, чанки нападут на Писак. Но отдавать своих воинов Пачакутеку никак не хотелось. Недоброе предчувствие беспокоило Капака. Уж больно ловок, хитер и коварен этот молодой Инка. Ведь умудрился же он захватить престол Куско. А если он побьет этих чанков, так не вовремя затеявших войну, что тогда?
Но еще хуже, если чанки возьмут Куско. Может быть, отдать ему в жены младшую дочь?..
Старый Капак из Писака поморщился. Его дед правил, когда в Писак пришли инки, чтобы отомстить за умерщвленного принца. Писакцы поступили бы так же, но ведь эти были из Куско…
Воины Писака пришли первыми, но Пачакутек приказал им сидеть в засаде и вступить в сражение только по его личному приказу. Таким приказом будет его штандарт. С ним писакцы и пойдут на врага. Над каждой сотней воинов он поставил своего начальника; они бесцеремонно стали расставлять писакцев так, как им казалось нужным.
Ждать долго не пришлось: прибежал молодой инка со штандартом Пачакутека, и, подняв невообразимый вой, писакцы выскочили из засады и с ходу ударили по обнажившемуся правому флангу. Они ловко сражались своими короткими пиками, а длинные копья чанков в ближнем бою были малоудобным оружием. В ход пошли также дубинки-маканы, но ими лучше владели кечуа.
Где-то далеко, наверное в тылу у чанков, снова раздался воинственный вой кечуа. Не прошло и получаса, как вой повторился, но теперь он звучал вовсе в другом месте. Этот могучий призыв повторялся снова и снова. И каждый раз он звучал на новом месте, обрушиваясь на чанков с окружавших долину гор, словно неумолимый камнепад, перед которым люди и животные испытывали ужас. И чанки дрогнули. Это был их конец…
Старый Капак прикинулся больным, чтобы не идти на торжества к победителю чанков. Больше всего его возмутило то, что Пачакутек послал преследовать чанков, его, Кондора Пумы, воинов, словно они были людьми или данниками Куско. Но воины, возбужденные радостью победы, ушли, и никто даже не вспомнил, кто их царь и кому они обязаны подчиняться. Инки не дали времени на раздумья, и боевые отряды кечуа под предводительством начальников-камайоков из Куско уже шагали далеко за пределами своих родных земель. Это была победа Куско, победа сынов Солнца, как теперь все стали говорить. Даже при дворе Кондора Пумы все радовались, что чанки разбиты. Все поздравляли сынов Солнца, словно другие кечуа не помогли им в тот тяжелый момент, когда чанки почти, одолели воинов Куско. Но теперь уже никто не вспоминал об этом. Все только и говорили о камнях и деревьях, которых Виракоча — брат Солнца, дядя Пачакутека — превратил в воинов.
Старый Капак из Писака не верил в эти сказки. Он был слишком стар для них, но глядя на расцветшие радостью лица своих придворных, особенно самых молодых, он понимал, что не может вмешаться и разоблачить этот обман. А потом, быть может, инки действительно что-то увидели во время сражения и сам Отец-Солнце — правитель так и назвал его, хотя никто не мог подслушать мысли старого писакца, — помог им победить чанков? Он тут же вспомнил, с какой радостью все воины, принявшие участие в сражении на Навар Пампе, собирали огромные камни, с великим трудом складывая их у священного холма Ванакаури. Инка Пачакутек отбирал из них воинов Солнца и бога Виравочи — эти камни уложат в крепостные стены Саксайуамана, у подножия которого инки одержали победу… И опять старый, правитель заметил, что и он назвал победу не своей и не всех кечуа, а только лишь сынов Солнца. Да, инки умели представить все так, как это было выгодно только им. Может быть, Бог-Солнце научил их этому искусству?