– Вижу, ты бережно относишься лишь к собственному сну, – протерев глаза, с трудом подвёлся Кирк. – Ладно, чего ты хочешь?
– Ну я же тебе говорил. Если будет время поговорить, то поговорим. И не поверишь, вот оно, то самое время.
– Ох, как же ты достал. То дай поспать, то давай поговорим. Я признаюсь, у меня сейчас в голове такой бардак, что я боюсь оставаться в одиночестве, но и ты поверь, ты не тот человек, которого мне хотелось бы слушать в конце своей жизни. Я постараюсь еще раз уснуть, а ты если будешь мешать мне, то обещаю, что вернусь сюда призраком и каждую ночь, что ты спишь, буду устраивать тут целые оркестры!
– Да погоди ты. Побудь на моем месте. Знаешь, как я соскучился по человеческому языку. Я десять лет сам с собой разговариваю. Ты хоть представляешь, насколько уже с ума сошел? А так хоть один день смогу выговориться.
Кирк тяжело вздохнул и все же подошел к клетке. Несмотря на то, что в камеру Кирка падал уже солнечный свет, он с трудом различал очертания своего собеседника, даже несмотря на то, что Генри стоял у самой решетки. Кирк понимал, что уснуть больше не сможет. К тому же, он действительно боялся оставаться наедине со своими мыслями. Этой ночи ему было достаточно.
– Генри… Генри Уайт, – задумался Кирк, – Где-то я слышал твое имя. За что тебя посадили?
– А ты будто не в курсе, – иронично ответил Генри – Про проклятие Арданских НПС ты уже, наверное, и не помнишь?
– Проклятие? А ты про вирус, засевший в НПС? Увы, но этим занималась лично Фрея, в то время, как я выполнял поручение в Ромкрафте. А так до меня доносились разве что глупые слухи. Или ты хочешь сказать, что ты ответственен за этот вирус? Тогда странно, что ты еще жив.
– Ясно. Нет, я тут не причем. Что ж, если ты не в курсе, то нет смысла тебя грузить подробностями. Все равно не факт, что поверишь мне. Просто удивлен, что про меня действительно все забыли. Кстати, ты разве не из стражи города…
– Так-то оно так. Но я был больше личным телохранителем Фреи, чем стражем, так что работать в тюрьме, не приходилось. И это несмотря на звание капитана…
– Ох, так ты у нас относишься к элите. Ну, судя, по твоим словам, капитан из тебя вышел не очень. Меньше бы за юбкой бегал, больше выполнял бы свой долг, и может, не оказался бы здесь. Слушай, а как долго ты продержался на этой вершине?
– Общаться с тобой одно удовольствие. И все же что ты хочешь сказать?
– Не принимай близко к сердцу. За то время, что я нахожусь здесь, я научился лишь осуждать. Может, я и не прав. В Ардане много темных уголков. Может, из-за своей невнимательности ты и протянул так долго. Ты говорил, что сел сюда за то, что хотел отстоять свой дом, так что вот я и спрашиваю…
– Постой? – удивился Кирк и даже сам подошел к решетке. – Каких уголков? Что ты несешь? Ардан самый честный город в Империи. Здесь…
– Да-да! – рассмеялся в ответ Генри. – И воздух чище и травка зеленее, и люди добрые. Поверь, в Ардане столько грязи и мерзости, что, окунувшись в него, за всю жизнь не отмоешься. Твоя удача, что сидел на более высокой скамейки, с которой не видно черноты. Голод и бедность заставляли людей идти на самые мерзкие поступки.
– Видно, в камере ты слишком долго просидел и твой рассудок вовсе иссох, - уже с долей злости ответил Кирк и вернулся к себе на кровать. – Поверь, ты еще не видел мерзости. Хотя, теперь, может, и увидишь…
– Ты про Билдбраун? Ох, наслышан я от стражников. Знаешь, но, возможно, именно его вмешательство хоть немного очистит Ардан. Вонять будет, но чуть поменьше.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Именно они виновны во всех бедах Ардана. Они приговорили меня к смерти…
– Знал бы ты, сколько вы приговорили к смерти, пока правили Арданом, – ответил с каким-то недовольством Генри. – Говоришь я ничего не знаю? Что ж, теперь, когда ты среди нас, ты увидишь, что такое быть здесь, в самом низу. А, нет, не увидишь. Забыл, тебя же сегодня казнят. Предлагаю устроить в нашем споре ничью. Все равно никто ничего не докажет. Тебя казнят, а меня вряд ли когда-нибудь выпустят.
Только Генри проговорил последние слова, как в коридоре оказался стражник. Успев заметить разговор между заключенными, он недовольно постучал дубинкой по решетке.
– Прекратить разговоры! – строго приказал он, после чего подошел к камере Кирка. – К тебе посетитель!
Генри, замолчав, послушно отошел от решетки, продолжая следить за Кирком. Следом за тюремщиком вышла Фрея. Увидев Кирка в тюремной робе, она почувствовала, как что-то защемило у нее в груди, и она с трудом сдержала эмоции. Кирк, увидев Фрею, сначала обрадовался так, как не радовался ни разу за всю свою жизнь, но, тут же опомнившись, опустил голову. Он чувствовал, что подвел ее, и не смеет больше смотреть ей в глаза. Но Фрея не чувствовала к нему ни капли злости, лишь сожаление и отчаяние.