И вот сейчас Скайуокер ощущал, что девушка находится на грани. Неудача подточила ее уверенность в своих силах. И она словно стояла на краю скалы — одно неверное движение, и Уин сорвется в пропасть.
А допустить этого Энакин не мог. Не имел права.
Он — ее учитель. И друг. Отвергать единственного, в ком он видел родственную душу, бывший раб не мог.
— Действительно, — погладив свою бороду, добавил присутствующий здесь же Оби-Ван. — Твоей вины здесь нет. Быть может, в Храме ей помогут лучше…
— Да, здесь нет моей вины, — тихим, но преисполненным ненависти тоном произнесла Обри, переведя взгляд на магистра. — Зато есть ваша.
— Моя? — удивился Кеноби. Как и всегда, когда Энакин, будучи его учеником, указывал на его непростительные ошибки. И… сегодня произошла одна из самых удручающих.
Финальный штурм укреплений дроидов. С новыми силами — передовыми партиями свежей линейки клонов, прибывшими под их начало взамен тех потрепанных частей, что Оби-Ван отправил на Дальний рубеж — четверка джедаев: два учителя, два падавана, рванули вперед. И добились победы.
Но какой ценой…
Больше половины клонов из числа пополнения — а это полнокровный корпус взамен жалким остаткам 7-ого воздушного — погибли или получили смертельные ранения. В ожесточенной схватке джедаям удалось уничтожить командование КНС — новый образец дроида-тактика. Ханна смогла захватить его, отрубив руки и ноги этой машине. Не ее вина, что, поддавшись радости от победы, она не увидела супердроидов В-2, прибывших для спасения своего хозяина.
— Вы позволили ей вырваться вперед, — с укором произнесла Обри. — Она штурмовала их штаб одна, с отделением клонов!
— Она ослушалась приказа, — сурово заметил Кеноби. — Я четко дал понять, что ее место в арьергарде. Никто не мог знать, что она возьмет подразделение из резерва и захочет ворваться…
— Вы должны были догадаться! — срывающимся голосом произнесла Обри. — Она же ребенок… ребенок на страшной войне. И Ханна хотела вам понравиться, заслужить уважение в ваших глазах…
— Я не Энакин, чтобы одобрить подобные выходки, — отрезал Кеноби. Бывший раб с удивлением посмотрел на своего бывшего учителя, не произнеся ни слова. — На этом мы закончим. Падаван Уин, подготовьте тело падавана Динг к транспортировке на медицинский фрегат.
С этими словами командир третьей системной армии покинул расположение госпиталя. Оставив двоих джедаев в крайне противоречивых чувствах.
— Я просто не могу поверить, — голос Обри дрожал. Учитывая все то, что она прошла, Энакин просто не мог представить, сколь глубокую душевную рану ей нанесло произошедшее с падаваном Кеноби, раз она дала волю чувствам. — Он так… холоден. Учитель, ему совсем наплевать на то, что его падаван останется инвалидом на всю жизнь?
— Обри… — Скайуокер хотел было сказать что-то, но запнулся, почувствовав, что отрицание очевидного лишит его не только доверия со стороны ученицы, но и извратит его собственное мировоззрение. Сделает одним из тех джедаев, которые с легкостью относятся к гибели своих друзей и соратников. Он хотел сказать, что на самом деле Кеноби — не черствый сухарь, которому нет дела до собственного падавана. Что он тоже испытывает горечь от утраты Ханны. Что будет оплакивать ее ранения, и никогда не отвернется, будет навещать при каждом удобном случае…
Но не смог солгать. Не после тех десяти лет, которые провел бок о бок с этим джедаем. Не после всех тех потерь, к которым Кеноби отнесся стоически, с непринужденной джедайской невозмутимостью. Не после того, как Высший совет поблагодарил его за «отменную работу». Энакин, присутствовавший при этом сеансе связи, не мог не поразиться лицемерию и отчужденности Совета, которые решили, что потеря почти целого корпуса, инвалидность совсем юного падавана — это «высокая, но приемлемая цена». Цена мира и порядка на Агамаре.
Обычной планете, коих в галактике — миллиарды. Даже если все джедаи, падаваны и юнлинги отдадут свою жизнь за возвращение планет в состав Республики, воевать предстоит не одному поколению. Воевать, чтобы приносить себя в жертву.
Энакин мотнул головой, стряхивая с себя наваждение.
Ритуальные жертвы — это не его путь. Он уже принес немало подношений Ордену, чтобы добиться своего. И в ответ лишь ощущал горькое послевкусие.
— Кеноби, — он почувствовал, что горло саднит. — Он сложный человек. Ни ты, ни я не сможем понять его до конца. Не в этой жизни.