…Старшина Морозова, превозмогая боль и головокружение, шагая медленно, словно в бреду, направилась к угловым комнатам дома…
Да вот только путь этот…
Видимо теперь, оставшись на площади без поддержки обоих своих снайперов, немцы сосредоточили по окнам дома пулеметный огонь, понимая, что разведчики, взявшие площадь в полукольцо и стрелявшие по баррикадам сверху, из окон домов, угроза для «защитников» куда как более серьезная, чем наступавшая по узким улочкам пехота. Все-таки два родных «Дегтяря», и одиннадцать трофейных MG-34 в умелых руках - страшная сила!.. Вот они и огрызались злыми очередями по окнам домов, пытаясь эти, неведомо для них, откуда появившиеся, пулеметы, заставить замолчать…
Пули визжали вокруг, как потревоженный осиный рой, влетали в окна, и разбивали в щепы жалкие остатки той старинной мебели, которую не использовали для баррикад. А иногда в разбитые оконные рамы влетали и огненные оранжево-красные шмели трассеров, впивались в стены, и откалывали от них огромные куски штукатурки…
Грохот ожесточенного боя, пыль, дым и гарь вокруг…
А старшина словно и не замечала всего этого смертельного хаоса…
Зоя просто шла, как в замедленной съемке, к тем трем окнам угловой комнаты, что нависали над дорогой, а в ее мозгу, словно занозы, застряли всего две мысли:
«…Сейчас надо снять «фаустпатронщиков», иначе они просто подожгут тягачи наших пушкарей… - Думала она, и брела к окнам, словно в тумане. - А потом, когда все это закончится, я найду Марьяну, и увезу ее к себе, в Киев… И мы будем жить с ней… Долго и счастливо… И без войны…» …Воздух был тяжел от того металла, что летал сейчас в нем! Он словно сгустился, и превратился в кисель… Страшное смертельное пойло…
Но…
Странное и необъяснимое происходило прямо на глазах у Яшки-цыгана, строчившего из окон по площади, и иногда поглядывавшего через плечо на старшину Морозову - Зоя шла к дальним окнам не пригибаясь, в полный рост, и…
Ее не задела, не ужалила, больше ни одна пуля!..
Ефрейтору даже казалось иногда, что он видел, как шевелились волосы на ее голове от «сквозняка» пролетевшей в сантиметре пули, но Морозова продолжала идти дальше, как мессия шел по воде…
И разбитной цыганенок, глядя на нее, и на то, как Зою облетали пули, даже перекрестился, уверовав на секунду в ее святость… …Зоя была уже совсем близко к своей цели, когда там, за окном… …Где-то, со стороны дороги, по которой шел к площади стрелковый полк полковника Николаева, ухнул взрыв…
- Д-ду-дух!..
- Успели, гниды! - Прошептала старшина.
И Зои словно открылось «второе дыхание»… Словно и небыло никакого ранения…
Ее взгляд опять приобрел былую жесткость, а руки точность и выверенность движений:
- Ну, щас я вам!..
Ее «мосинка» привычно взлетела к правому плечу, щека прислонилась к теплому деревянному прикладу, прищурился левый глаз, и…
Винтовка хищно повела стволом, выискивая себе новую жертву:
- П-пах!..
Этот выстрел, на фоне грохота всего боя был практически не слышен, но, как это бывало почти всегда, принес свой результат - на мостовую дороги, из окна второго этажа дома напротив, вывалилась металлическая труба «Фаустпатрона»…
Он глухо звякнул о камни мостовой, метрах в семидесяти от второго «Студебеккера», который тянул полковую 100-миллиметровую МТ-12 к площади, и откатился от стены прямо на середину дороги…
- Одним меньше! - Прошептала Зоя.
А тягач, тем временем остановился, не желая видимо, чтобы его постигла участь первого «Студера», кабина которого пылала большим факелом, и артиллеристы стали отцеплять от него пушку - до площади оставалось не больше 150 метров, и артиллерию пора было выводить на прямую наводку…
- Ну, где же ты? - Зоя шарила взглядом по окнам противоположного дома. - Где ты спрятался, сука?!!
Может быть их было и больше, но еще до начала боя Зоя засекла на одной из баррикад только троих «фаустпатронщиков»…
Один успел выстрелить, второго она успокоила навсегда… Оставался последний…
- Где ты засел, гад?!! …Артиллеристы уже успели развернуть в нужном направлении первую, из трех оставшихся пушек, а Морозова все продолжала искать в окнах соседнего дома последнего «эсэсовца» с «Фаустпатроном» в руках, когда…
- Ты чего там делаешь?!! - Она просто оторопела от увиденного. - Ты откуда там?!! Твою мать!!!
…В какой-то странной полукруглой нише дома напротив, которая была у самой брусчатки дороги, сжавшись в комок… …- Яшка!!! Ко мне!!! - Гаркнула старшина Морозова так, что перекричала какофонию боя. - Бегом!!!
- Я здесь, тетя Зоя! - Раздалось за спиной через секунду.
- Прикроешь меня отсюда!
- А вы? - Не понял ефрейтор.
- А я на улицу!
- Нельзя туда сейчас! - Крикнул в отчаянии Яшка-цыган. - Убьют почем зря!!!
- У меня там дочь!!! - Крикнула Зоя ефрейтору в самое лицо.
И, подхватив автомат, бросилась вниз по лестнице…
Ефрейтор выглянул в окно, и тоже обомлел от увиденного… …Наверное это была самая широкая улица Зноймо…
Между атакующей пехотой и засевшими за баррикадой «эсэсовцами» было около 150 метров, ровной, как стрела, прямой булыжной мостовой, метров в десять в ширину.
Практически посредине, между воюющими, в нише дома напротив, свернувшись в калачик в своих грязных лохмотьях, сидела десятилетняя Марьяна…
Она уже не плакала, и, наверное, даже мало понимала, что вокруг нее происходит, а только смотрела застывшим взглядом на окна дома, в котором ее нашли, и из которого ее увели меньше получаса назад…
И они встретились взглядами… Яков, и чешская девочка…
И опять ефрейтору показалось, что он увидел, как спутанные волосы девчушки колыхались от «сквозняка» пролетавших, в сантиметре от ее головы, пуль… И волосы девочки колыхались в разные стороны - и наступавшие, и обороняющиеся стреляли не переставая…
- Вот так ни хрена себе! - Прошептал Яша.
И бросился на второй этаж дома, где были и другие разведчики его взвода:
- Дядя Игнат!!! - Проорал он во всю глотку через секунду, ворвавшись с лестницы на второй этаж. - Дядя Игнат!!!
- Чего орешь, как полоумный?! Где Зоя?!!
У сержанта Онопкина у самого были выпучены глаза, как у полоумного, а от ствола его ППШ, если бы было время присмотреться, шел легкий дымок - оружие, порой тоже уставало, так же, как и люди…
- Там она! - Ефрейтор махнул рукой в сторону окон, и рванул со всех ног туда же, передергивая затвор своего «Дегтяря». - На улицу ушла!!!
- Че-го!!! - Проорал казак, и ринулся к окнам.
- Она сказала, что там ее дочь! - Крикнул Яшка, и установил сошки своего пулемета на подоконник. - Та-та-та-та-та!!! Ее надо прикрыть, дядя Игнат! Та-та-та-та-та!!!
Сержанту Онопкину было достаточно всего одного взгляда, чтобы оценить, и понять происходящее там, внизу, на дороге… …Пули, летевшие с обеих сторон, выбивали искры о гранит мостовой и стен домов так часто, что казалось здесь идет какой-то большой, всенародный карнавал, а на улице взрываются петарды фейерверка…
А чешская девчушка продолжала сидеть прямо посредине всего этого «праздника» в своем крохотном убежище, и только вздрагивала, когда фонтанчик искры возникал совсем уж близко…
- Твою мать!!! - Рявкнул Игнат. - Взвод! Ко мне!..
Разведчики тоже несли потери в этом жестоком бою, и теперь, рядом с сержантом оказалось всего пятеро бойцов, но с двумя пулеметами, не считая «Дегтяря» ефрейтора Степняка…
- Занять угловые окна! - Сержант не стал терять ни секунды. - Огонь из всех стволов по швабам! Их надо заткнуть, мать их! Старшина Морозова на дороге!.. Ее надо прикрыть огнем!..
Это был последний, но и самый веский аргумент - Зою в роте капитана Карпина любили и уважали, именно этот разведвзвод чаще всего прикрывал ее отходы с «нейтральной полосы», после выполнения задания. И «прикрывать ее огнем» - стало для них уже почти привычным делом…