Из-за угла вывернула парочка бэтээров и БДМ — словно двое здоровенных парнюг провожали хрупкую барышню. Лучи фар мазнули по стенам домов, по темным окнам, и закачались на асфальте. Взревывая моторами, броневики болотного цвета подкатили к нашей гоп-компании и замерли, сыто клокоча.
Десантники, рассевшиеся на броне, мигом нацепили голливудские улыбки, а коренастый белобрысый офицер с пыхтением полез из люка. Грузно спрыгнув на землю, он небрежно сунул берет под погон с тремя крупными звездочками. Наверное, чтобы не мешать русой челке падать на глаза.
— Успели-таки! — сверкнул он зубами, и четким, заученным движением бросил ладонь к виску. — Полковник Кондратьев. Здравия желаю, товарищ Машеров! Мы за вами. За всеми гражданскими! Мне приказано доставить вас на аэродром, так что извините, автобусов не держим!
— Ничего, — проворчал генсек, — в тесноте, да не в опасности.
— Эт-точно! — ухмыльнулся Кондратьев.
— Разрешите ваши документы, товарищ полковник, — вежливо обратился Рустам.
Офицер серьезно кивнул.
— Правильно, бдительность прежде всего, — он передал бумаги с печатями Рахимову, и обвел спецназовцев спокойным взглядом. — Благодарю за службу, товарищи. Вы не только освободили заложников, но и спасли репутацию страны — о захвате Генерального секретаря ЦК КПСС не сообщали…
—…И не надо! — перебил его Машеров. — Едем.
Рустам молча вернул бумаги, и козырнул, отступая на шаг, как бы становясь в строй. Мавры сделали свое дело.
— По машинам! — гаркнул полковник.
— Товарищ командир, разрешите! — воскликнул юркий сержантик. Его белая нарукавная повязка с красным крестом напомнила мне школьные годы и строгих девчонок-санитарок, не пускавших в класс нерях. — Врачей нет, так хоть так… Вот! — он вытащил из рюкзачка несколько бутылочек. — Тут тонизирующий витаминный настой для космонавтов. Пейте!
С помощью Кондратьева он раздал «витаминчики», даже «царевичам» досталось. Мою порцию протянул сам полковник, и залихватски подмигнул: всё путем!
— Вкусненько! — заценил Ромуальдыч. — На «Байкал» смахивает…
— По машинам!
Выглотав настой, я вернул посуду бойкому сержанту, и поплелся, куда сказано — на усталость наложилась слабость после сеанса целительства. Просто никакого, меня усадили в БДМ с трафаретным изображением белого орла и номером «102».
«Как у „тридцатьчетверки“ в „Четырех танкистах“…» — сонно подумал я, устраиваясь на сложенном брезенте.
— Будет шумно! — оскалился мехвод, повернувшись.
— Шумите…
Меня засасывало в теплое болото сновидений.
Там же, чуть раньше
Вернувшись, Елена устроилась за рулем «Волги» и длинно вздохнула. Сомнения лишь трогали ее легким касаньем — уголовники Вихуры скоро уподобятся мальчуганам Юзека. Спецназ свое дело знает.
Тянуло, конечно, в гущу, но она там точно лишняя…
Лишь теперь фон Ливен ощутила чужое присутствие, и накрыла рукой «Беретту». Впрочем, вопрос ее звучал спокойно, без тени раздражения:
— Кто вы?
Темная фигура на заднем сиденье шелохнулась.
— Извините, мадам, — мужской голос таил в себе нотку иронии, — привычка давней и глупой юности! Я вовсе не хотел вас пугать, но… мне стало интересно. Слишком много народу сошлось этой ночью. Ваше лицо я разглядел… Позвольте представиться: Рехавам Алон. То ли раввин, то ли полковник.
— Скорее, второе, — усмехнулась Елена, расслабляясь. — Наслышана о вас… рабби. Так это ваши ребятишки порезвились в мезонине?
— Мои. А…
— Нет, я не имею к тем «гориллам» никакого отношения, — ответила девушка, не дослушав вопрос. — Это люди Юзефа Шавелло.
— М-м… Вот как… А то мои «гвардейцы» лишь сообщили, что нейтрализовали четверых неизвестных.
— Троих, полковник, — улыбнулась Елена с оттенком превосходства. — Самого Юзека добила я.
— К-хм… М-да… — донеслось сзади.
— Меня зовут Елена фон Ливен, действую по заданию КГБ… Это я на тот случай, если вам вдруг придет в голову сделать контроль мне самой.
— Мадам! — голос Алона исполнился укоризны. — Как вы могли такое подумать! Ну, раз у нас ночь откровений… Меня попросили спасти заложников… Хотя бы одного из них.
— Петра Мироновича? — приподняла бровь девушка.
— Михаила Петровича.
— Мишу⁈ — возрадовалась фон Ливен.
— К-хм… Ну, да. Однажды он спас меня самого.
— И меня!
— М-да… Нити судьбы сплетаются так причудливо… О! — заелозил ночной гость. — Выходят! Быстро они…
Елена жадно всмотрелась — люди в комбезах мешались со штатскими, хотя выправкой отличались все. Ну, почти… Вон те двое молодых — явные шпаки.
— Миша жив! — облегченно выдохнул Алон. — О, Ливлата ранило…
— А вон Машеров! Выходим?
— Стойте!
По темной улице загуляли яркие лучи фар, и целый взвод бронетехники перегородил улицу. Буквально в двух шагах от «Волги» спрыгнул ладный полковник ВДВ, засовывая берет под полевой погон.
— А, это, наверное, за Машеровым, — догадалась фон Ливен. Она уже изготовилась открыть дверцу, как вдруг замерла. Бравый десантник отдал честь, прикладывая ладонь не по уставу. В памяти сразу всплыли сценки муштры на полях Форт-Брэгга. — Это же… Ч-черт… Это же Майкл Андерсон, агент ЦРУ!
— Берите выше, — процедил Алон. — Майк — резидент в Польше!
— Надо… — рванулась девушка.
— Сидеть! — шикнул моссадовец. — Вмешаемся — возникнет заварушка, и многие полягут! На броне десяток ряженых морпехов, а они хорошо обучены убивать!
Напряженный, шепча страшные проклятья из Каббалы, он внимательно следил за происходящим.
Проверяют документы… Пьют что-то… Рассаживаются… Миша залезает в БМД… Трогаются…
Дождавшись, пока бэтээры отъедут, Алон каркнул:
— Пошли!
Елена выскочила первой, и закричала:
— Это захват! Американцы это! А десантник без берета — резидент ЦРУ!
— Ах, я ишак! — зашипел спецназовец восточной наружности.
— По машинам! — скомандовал Алон.
За руль «Волги» упал Иван Второй, рядом плюхнулся тот самый азиат, а девушке достался широкий подлокотник, иначе не поместиться. Израильтяне набились в «Полонез», и обе легковушки, шаркнув шинами и газуя, бросились в погоню.
Тот же день, позже
Польша, окрестности Эльблонга
Томаш Платек чувствовал себя одураченным, но ситуация его даже забавляла. Ситком, да и только.
Цели своей он добился («И добил!» — мелькнуло в голове), а то, что ветер случайности снова спутал его судьбу с Мишиной, вызывало к жизни подзабытый азарт. Ничего не мешало остаться в Мальборке, но он-таки увязался за русскими, словно всерьез играя роль личного шофера генсека.
Не хотелось их бросать — уж очень подозрительными казались нежданные перевозчики. Почему полковник отдавал честь без берета? Это ведь у любого служивого из России — на уровне рефлекса! А почему на броне — орел Войска Польского? Что, у Северной группы войск СССР бронетранспортеры закончились? Неувязок и зазоров хватало, все их можно объяснить, каждое по отдельности, но, собранные в кучу, они вынуждают хмурить лоб в раздумьях и перебирать версии. Дедукция ему в помощь…
Томаш сдвинул манжет, и глянул на «Командирские». Пять минут прошло, как БТР замер на обочине. Десантники попрыгали с брони, и мехвод удалился, на пару со стрелком…
— Глухо, как в танке, — проворчал Машеров, заметно нервничая.
— Может, выйдем? — неуверенно спросил Чесноков.
— Да, наверное. Чего зря сидеть?
Через броню глухо донеслись шаги, и люк звучно лязгнул, отпираясь. Внутрь просунулся Вайткус.
— Никого, Мироныч! — со злостью обронил он. — Мы одни на трассе! Я в амбразуру подглядывал — там автобусик стоял. Вот весь еттот десант на нем и умотал!
— Десантники не настоящие, — вынес вердикт Платек.
Майор витиевато заматерился, а Генеральный брюзгливо скривил губы: