— Третий — Первому. Ждем. Можно полным ходом.
— Принято, — буркнул Рахимов, морщась.
Видать, никого. Опоздали, упустили…
Действительность удивила бывалого спецназовца. Весь остров был завален трупами. Причем, вместе с боевиками, лежащими вповалку, попадались рядовые ЗОМО.
— Так не бывает! — выпалил обычно сдержанный Дудусь, энергично помогая языку руками. — Трупаки свежие, бой случился часа три назад. Если на группу Малютки вышел отряд ЗОМО, то почему не забрали убитых товарищей? А документы их где? Зато — вот! — он протянул большой картонный ящик из-под макарон. — Паспорта Машерова, Гарина, Киврина… и еще кого-то из захваченных. Они были здесь!
— Та-ак… — подобрался Умар, зорко вглядываясь в следы недавней заварушки. — А этот… Малютка?
— Убит. Правда, как-то странно — ему печенку, будто кайлом пробило. И Рулевский тут…
— Яхши, — кивнул Рустам. — Вызывай местного коменданта ЗОМО! Если они сняли наших — отлично. Но… — он задумчиво покусал губу. — Меня терзают смутные сомненья… Вань, видел последние серии «Рожденной революцией»?
— А-а… — затянул Иван Первый. — «Оборотни»?
— Да! — с силой выдохнул Рахимов. — Ну, не настоящие это «зомовцы», нутром чую! Значит, что?..
— Будем искать! — хищно оскалился Юсупов.
Тот же день, позже
Варшава, улица Маршалковская
Елена фон Ливен прошлась немного, копируя упругую походку пани Зарембской, и обернулась. Она никогда раньше не бывала в Варшаве, но главная улица польской столицы казалась ей удивительно знакомой, виденной то ли в Берлине, то ли в Москве. А вон и сталинская высотка маячит в перспективе — Дворец культуры и науки!
Да и прохожие ничем особым не отличались от нарядных толп, гуляющих по Карл-Либкнехт-штрассе или вдоль Пешков-стрит, как «центровая» молодежь обозвала улицу Горького.
Поправляя кончиками пальцев модный «сэссун», фон Ливен направилась к явочной квартире. Можно было говорить даже о явочном подъезде — люди Леха Валенсы, профсоюзного радикала, а заодно и агента Службы безопасности (оперативный псевдоним «Болек»), занимали всю жилплощадь.
Елена поднялась на третий этаж, к Юзефу Шавелло. Оригинальный был человек. В Америке профбоссы давно спелись с мафиози, вот и Шавелло играл в Польше этакого дона — совал взятки, кому надо, устраивал «силовые акции» — избиения неугодных или чего похуже, да и рэкетом не гнушался.
Великий комбинатор, Юзек по локоть запускал руки в кассы взаимопомощи; злотых он нагреб миллионы, но разве жадность знает меру?
Накачанному Польдеку фон Ливен кивнула с холодной надменностью записной стервы, хотя в душе и затеплилась радость — охранника она узнала влёт. Да-а, выжали Зарембскую изрядно. Полячка выболтала под гипнозом мельчайшие детали, а портреты действующих лиц хоть на выставке вешай — не фотороботы, а шедевры графики.
Вот и «нехорошая квартира» узнаваема — двери настежь, сизая пелена табачного дыма стелется под потолком, из комнат накатывают громкие голоса и перекрестный стрекот пишущих машинок — Эльжбета с Ольгицей обмолачивают протоколы.
Елена храбро зацокала по немытому полу прихожей. Да и чего бояться? Польский она знает, хоть и говорит с акцентом. Так ведь и у Зарембской выговор не идеальный — родилась и выросла в Лондоне. Папочка ее служил в Армии Крайовой — охотился на бежавших в леса пленных красноармейцев, а заодно истреблял партизан и евреев…
Из гостиной, отдуваясь и щелкая подтяжками, вынырнул Шавелло, огромный розовый кабан.
— О, пани Ирена! — зажурчал он, медоточиво улыбаясь. — Вы здесь! А то слух прошел, будто бы… Ну, вы понимаете!
— Привет, Юзек, — полные губы фон Ливен скривились в брюзгливой гримаске. — Я, как Ленин, живее всех живых! Ты мне лучше скажи, какая сволочь додумалась похищать Машерова? Я еле прорвалась через границу! Полдня плюхала по болоту в холодной грязи!
— Это всё Гвязда! — пылко поклялся Юзеф.
— Анджей? — бровки Елены недоверчиво вскинулись. — Этот болтунишка?
— Так не сам же! — хихикнул «дон Юзек». — Он Малютку Гжеся послал! — Шавелло оглянулся на гостиную, откуда валил сигаретный дым, и увлек «пани Ирену» в кабинет. Плотно прикрыл за собой дверь, и заговорил вполголоса: — Буквально пять минут назад звонили. Вся группа Гжегожа уничтожена! Полностью!
Фон Ливен изобразила вздрогнувшую панночку.
— Спецназ КГБ?
— В том-то и дело, что нет! Нам перебежали дорогу! Францишека Вихуру помнишь?
— Это… — задумалась Елена, вспоминая. — Который из ЗОМО переметнулся?
— Он! — кивнул Юзеф, как клюнул. — Франек всю свою группу вырядил в зомовскую форму, перебил бойцов Гжеся, да и скрылся вместе с заложниками! Еще и Рулевского прикончил — у того, надо полагать, свои были виды на генсека… Гвязда истерит, как ненормальный — такая возможность была поторговаться с русскими!
— Ну-ка, сядь, — властно молвила фон Ливен.
Шавелло медленно присел на край стула.
— Ч-что?
В испуг «великого комбинатора» девушка не поверила. Наклонясь, так, чтобы мужчине открывались потаенные глубины декольте, она резко выговорила:
— К черту политику, Юзек! И к черту всех наших начальничков! Оппозиции конец, скоро их всех переловят или перебьют, а меня, уж ты извини, тюряга или могилка не манят. Валить надо, пока Польша не сгинела! И валить не с голым задом!
— Ну, твой зад… — мечтательно закатил глаза Шавелло. — Да еще голый…
— Заткнись! — холодно бросила Елена. — И слушай. Франека надо найти — и самим сторговаться с русскими! К дьяволу «Свободу и солидарность»! Никаких уступок и послаблений! Только деньги! Пусть заплатят за Машерова, и… кто там еще с ним? За всех разом! Понял? Вник?
— Понял, — булькнул Юзеф, — вник, — и выпалил: — Фифти-фифти! Пятьдесят на пятьдесят! Идет, партнерша?
Фон Ливен усмехнулась, глядя в глаза пройдохе — у того зрачки блестели, будто колесики игрового автомата. Вот-вот прокрутятся и звякнут — бинго!
— Идет, партнер!
Тот же день, позже
Гданьск, улица Виленьская
Перелет с массой пересадок утомил изрядно — Ариэль Кахлон отер лицо и со смущением подумал, что рад сидеть рядом с водителем, а не за рулем. Он покосился на Гилана Пеледа, уверенно крутившего баранку «Полонеза». Выспался тот, что ли?
«Получается, мне одному не везет? — уныло подумал Ариэль. — Заснуть в самолете — проблема!»
А Ливлат с Ювалем, похоже, дремали на заднем сиденье…
Ари глянул в зеркальце, и снова устыдился — товарищи вдумчиво чистили оружие.
— А он точно здесь? — заинтересовался Гилан, сворачивая на Виленьскую. — Тут его дом или что?
— Или что, — дернул губами Кахлон. — «Независимые» профсоюзы запретили, вот он и прячется. Помнишь, нас в венском аэропорту к телефону звали? Это рабби дозвонился, адрес передал!
— А как еще? — буркнул Юваль Регев, любовно протирая ствол. — Тут не то, что день, каждый час на счету!
— Вижу дом! — отрывисто сказал Пелед.
Тормозить он даже и не думал — обогнав кургузую «Нысу», проехал метров сто, и припарковался.
— Юваль, — вытолкнул Ари, — вы с Ливлатом заходите со стороны сада. Там должен быть свой вход.
— Понял.
Регев вылез, поправляя куртку, и зашагал неспешной, развалистой походкой. Ливлат аккуратно хлопнул дверцей, потянулся, как следует, и двинулся за Ювалем.
— Выдвигаемся, — бросил Кахлон.
Покинув машину, он машинально провел рукою по боку — не выделяется ли пистолет? Нормально… Плоское орудие убийства лишь под смокингом станет заметным.
Гилан догнал командира группы, отставая на шаг.
— С посторонними как? — негромко спросил он.
— Свидетели нам ни к чему, — безмятежно ответил Ариэль, подставляя лицо солнцу.
— Понял. Разговаривать будешь ты?